Станция Могзон двигалась, гудела, горланила. Здесь сделал дневную остановку эшелон с возвращавшимися с фронта казаками первого Читинского полка.
Из вагонов-теплушек, как из ведер горох, высыпались фронтовики — с шумом, гамом, возбужденные от радости, что наконец-то дома, искроглазые — при виде скопившейся на перроне большой массы народа.
Служивых встречали хлебом-солью, щедрым угощением. На платформе суетились железнодорожники, могзонские жители, приезжие из соседних сел и станиц.
Многие поспешили на станцию в надежде встретить среди демобилизованных мужа, брата, сына. Иные пришли сюда ради праздного любопытства. Были здесь и те, кто имел определенные виды на фронтовиков.
Людские волны, разноголосый гвалт захлебывали станцию. Голосили женщины, гремел басовитый мужской рокот, скрипели двери теплушек, стонал под тысячами ног прогнивший настил перрона.
На фронтовиков обрушилась лавина возгласов. Каждый стремился завладеть их вниманием. Респектабельные, прилично одетые, интеллигентные ораторы говорили зажигательные, патриотические речи. Полнотелые торговцы-хлебосолы зазывали отведать с дороги вкусного и горяченького. Предлагали свои услуги лихачи, подносчики, домодержатели, сводни, ворожеи. Могучего роста, волосатый — одни глаза проглядывают сквозь густую щетину — местный дьякон осенял казаков крестом, бубнил монотонно:
— Ныне и присно и во веки веков, аминь!..
Средних лет женщина, в потертом плюшевом жакете и пуховом платке, сильным грудным голосом шепеляво оповещала приезжих:
— Доктор-универшал, ученый шветила Шамуил Орештович Крошберг шоижволил оштановиться в Могжоне. Он принимает на лечение в любое время дня и ночи кожно-венеричешкия, мочеполовыя болежни, шифилиш. При нужде лечит, пломбирует и удаляет жубы беж боли. Его мештопребывание в доме вдовы Штукиной, вожле бажара, у отхожих рядов.
Тимофей и Софрон Субботов не успели ступить на землю, как сразу же попали в плен к встречающим. Худощавый мужичонка в козьем тулупчике и три молодки в легких пальтишках подхватили их под руки и повлекли к станционному зданию. Мужичонка смешно топорщил трубкой тонкие губы и выкрикивал, что попугай:
— Слава прибывшим нашим защитникам! Ура! Ура! Ура! Слава прибывшим доблестным воинам! Ура! Ура! Ура!
Молодки, состязаясь в кокетливой ласковости, щебетали театрально:
— Казачки вы наши, соколы долгожданные!
— Как мы истосковались по героям!
— Любовью жаркой вас согреем…
В проходном коридоре станции Тимофея и Софрона обступила пестрая толпа ряженых с водкой, ветчиной и сдобными пирогами.
Выпив и закусив, Тимофей с Софроном попытались вырваться из окружения шумных угощающих. Людской поток вынес их на привокзальную площадь, где народу было значительно меньше. В небольшой полуоткрытой летней пристройке за кассой служивые и несколько женщин затевали разудалое веселье. Длинноногий вахмистр Филигонов из третьей сотни не в склад не в лад дергал меха старенькой гармошки. Напрасно подстраивались под него женщины с плясовыми напевками.