Теперь Тулагин непонимающе смотрел на пленного белогвардейца: что за чепуху несет он. Ему хотелось вскричать: «Любушка не купеческая дочь, не Шукшеева!» Но он сдержался. Путин ведь говорил то, что знал от хорунжего и есаула. Значит, Филигонов и Кормилов всерьез принимают Любушку за дочь Шукшеева. Видимо, она сама назвалась Шукшеевой. И неспроста. Возможно, благодаря этому она и спасла себя и сына?
Тимофея пронзила страшная мысль: «А если дознаются семеновцы, кто на самом деле Любушка?»
* * *
Голова шла кругом. Люди ждали от Тулагина решения, а он все еще не мог принять его.
На сегодняшний день Тимофей имел вполне определенное представление об обстановке в округе. По докладу Ухватеева получалось, что белые крепко оседлали Большой тракт. Как сообщили вернувшиеся из разведки Катанаев с Козлитиным, и Махтола тоже забита семеновцами. Пока лишь Ургуй, по данным Хмарина, Пьянникова и показаниям пленного Путина, оставался слабым звеном в цепи кольца, в котором находились партизаны. Но оттого, что Тимофей ясно представлял, в каком положении сейчас находился его отряд, было не легче.
А тут все время жена с сыном перед глазами — они каждую минуту подвергаются ужасной опасности.
Софрон Субботов терпеливо ждал, когда Тулагин поделится с ним своими думами. Тимофей чувствовал это, и его еще более угнетало сознание того, что ничего толкового он не может предложить другу.
— Надо собрать отряд на совет, — наконец сказал он Субботову.
Вскоре партизаны подтянулись, плотно обступили больший валун посреди расщелины, который стал своеобразной трибуной для выступления Тулагина. Тимофей взобрался на него, начал с хрипотцой:
— Тут вот какое дело… Хочу, товарищи бойцы-партизаны, обсудить с вами, как и куда нам дальше.
— Ясно, как и куда! — выкрикнул кто-то бойко. — Беляков громить.
— На Ургуй, Махтолу или Таежную — айда!
— Вона какое у нас пополнение. Кого хошь расколошматим!
— Расколошмати-и-им!.. — в один звук слилось множество голосов.
— Пополнение-то у нас большое, — снова, но уже без хрипотцы заговорил Тулагин. — Только с ним нам далеко не разогнаться. Люди ослабли в плену.
— Ожили ужо! — бодро отозвался один из пополнения.
Тулагин продолжил:
— С одеждой, с едой плохо. Оружия нет…
— Добудем в бою!
— Контрибуцию возьмем…
Люди перебивали друг друга, сыпали каждый свое.
— Дайте Тимофею Егоровичу слово сказать, — перекричал горланивших Пляскин.
— Правильно. Пущай Егорыч свою стратегию закончит, — поддержал Макар Пьянников.
Софрон Субботов поднял руку:
— Тиха-а-а! Слушай командира.
— Тут одному стратегию плановать трудно, — морщил лоб Тимофей. — Тут всем крепко мозговать требуется. Семеновцы, поди, всюду сторожат нас.