— Сколько раз говорено было — не тыкай при парне учителям и называй их как положено!
Анна Григорьевна пригласила девушек к столу.
— Спасибо, — сказала Лариса Сергеевна. — Только что отобедали. Валентина Петровна окрошку приготовила.
— Квасок сами делали? — заинтересовалась Анна Григорьевна.
— Конечно, сами.
— Рецептик дайте.
— Запишите.
Анна Григорьевна подкатилась к комоду, достала тетрадь в помятой обложке.
— Диктуйте!
Заглядывая ей через плечо, Валентина Петровна продиктовала рецепт. Слова она произносила теперь четко, как на уроке, и Ветлугин с невольным уважением подумал, что эта толстушка, должно быть, неплохая учительница.
Анна Григорьевна уговорила девушек остаться, сказала мужу:
— Петьку верни.
Василий Иванович открыл дверь, покричал сына.
Поначалу присутствие девушек сковывало Ветлугина. Но он скоро освоился, исподтишка стал поглядывать на Ларису Сергеевну. Она не обращала ни него никакого внимания, и это огорчало. Хотелось пробудить к себе хоть какой-то интерес, но как это сделать, Ветлугин не знал. Продолжая делать вид, что он внимательно слушает директора, улыбаясь хозяйке дома, отвечая на игривые вопросы Валентины Петровны, Ветлугин мысленно говорил красивой учительнице: «Посмотри же на меня. Хоть разочек посмотри!» Загадал: если Лариса Сергеевна кинет на него взгляд или — вот была бы радость! — улыбнется, то они станут друзьями. О большем Ветлугин пока и думать не смел.
Валентина Петровна уже давно вела себя так, словно Ветлугин был ее давнишним знакомым, хотя и обращалась к нему — видимо, сказывалась выучка Василия Ивановича — на «вы» и только по имени-отчеству. Ее розовые щечки стали похожими на бутоны, фарфоровые глаза то изумленно округлялись, то начинали искриться, над верхней губой появились крохотные капельки пота; она слизывала его кончиком язычка. Бойко посматривая на Ветлугина, часто просила передать ей то тарелку с рыбой, то еще что-нибудь — Валентина Петровна, судя по всему, любила вкусно покушать. Лариса Сергеевна положила себе маленький-маленький кусочек соленой кеты и не проронила ни слова, несмотря на то что Василий Иванович и Анна Григорьевна старались втянуть ее в общий разговор. Сидела она непринужденно, кивала или покачивала головой, когда к ней обращались, но ее мысли — так показалось Ветлугину — были где-то далеко-далеко, и он с неожиданно пробудившейся обидой решил, что красивая учительница, должно быть, вспоминает сейчас своего жениха, который или служит в армии, или учится в вузе.
Лицо Василия Ивановича раскраснелось, сплющенный нос с облупившейся кожицей распух, лоснился от пота.