Анна Григорьевна уперла локоть в ладонь, приложила к щеке палец.
— Должно хватить.
— Голубики тут тьма и вся крупная, — сообщил Василий Иванович. Ему нравилось, что москвич слушает его с вниманием и как будто с восхищением. Так его слушали, когда он работал в Осоавиахиме и был инструктором в части особого назначения, сокращенно «осназ». То же самое происходило и в школе: педсовет лишь утверждал то, что было обдумано и спланировано им, директором школы.
Послышались женские голоса. Василий Иванович схватил рубашку, поспешно влез в нее.
— Должно, с почты, — предположила Анна Григорьевна. — К телефону вызывают или депеша пришла.
— Можно? — В комнате появились две девушки. Одна из них — розовощекая толстушка с фарфоровыми глазами, безвольным подбородком, мякенькая, пухленькая — кинула на Ветлугина откровенно смелый взгляд и, обратившись к Василию Ивановичу, начала тараторить; другая — статная, тонкая, с капризно изломленным ртом — неторопливо перебирала переброшенную на грудь каштановую косу, пушистую и легкую. Она тоже посмотрела на Ветлугина, но — он мог побожиться — без интереса.
На толстушку Ветлугин взглянул мельком. Ее подруга понравилась ему, особенно глаза — темные, как бы затуманенные печалью. Лицо у нее было белое, слегка удлиненное, нос чуть вздернутый.
Бойко посматривая на Ветлугина, толстушка продолжала тараторить.
— Ничего не понимаю! — отрывисто сказал Василий Иванович.
Толстушка смолкла на полуслове, обиженно поморгала; реснички у нее были белесые, короткие.
— Она утверждает, что окно не Рассоха разбил. — Голос у темноглазой девушки оказался глуховатый, с хрипотцой, и Ветлугин удивленно подумал: «И как ее угораздило простудиться в такую жару?»
Василий Иванович кинул взгляд на толстушку, усмехнулся.
— Это потом обсудим. А пока что познакомьтесь с новым учителем.
— Валентина Петровна, — назвала себя толстушка и протянула Ветлугину ныряющим движением руку с плотно сомкнутыми пальцами.
— Очень приятно, — сказал Ветлугин и перевел взгляд на ее подругу.
Та вяло ответила на рукопожатие, неразборчиво пробормотала свое имя.
— Как? — переспросил Ветлугин.
Она холодно посмотрела на него, произнесла по складам:
— Ла-ри-са Сер-ге-ев-на!
Анна Григорьевна неожиданно улыбнулась, погрозила Валентине Петровне пальцем.
— Признайся, Валь, разбитое стекло — только предлог. С новым учителем не терпелось познакомиться?
Валентина Петровна хихикнула.
— Выдь! — скомандовал сыну Василий Иванович.
Петька молча встал и вышел. Ветлугин подумал, что так, наверное, мальчишку выпроваживают часто. Как только шаги стихли, Батин напустился на жену: