– Ну что я вам говорил, – произнес Додико и не завершил своей фразы, поскольку она уже имела всеобъемлющий смысл: его гордость за родные серные бани, чувство жалости к иностранцу, который загнулся под тяжестью грузинского гостеприимства, и по-братски дружеское заверение в том, что он, Додико, понимал и прощал мусульманина за его слабость.
Наш круг постепенно расширялся. Входили соседи, полуголые, с бутылками вина в руках. Князья и их кредиторы, прихлебатели, слуги, мудрецы, поэты и горцы мирно сидели вместе – яркий пример грузинского равенства. Баня мгновенно превратилась в клуб-кофейню или всего лишь в сборище счастливых полуголых, беззаботно веселящихся людей. Время от времени слышались серьезные слова, наполненные мрачным пророчеством.
– Османцы наступают, – произнес мужчина с маленькими глазами. – Великий князь не захватит Стамбул. Я слышал, что немецкий генерал построил там пушку. Когда она загремит, удар придется по Ционскому куполу в Тифлисе.
– Ты не прав, князь, – произнес мужчина с продолговатым лицом.
– Эта пушка еще не построена, она существует лишь в планах. Но даже после ее появления Тифлис нельзя будет разрушить с ее помощью. Все имеющиеся у немцев карты неправильные. Их составили русские еще до войны. Понимаете? Русские карты – как им вообще можно доверять?
В углу кто-то облегченно вздохнул. Я повернулся и увидел седовласого мужчину с длинным носом с горбинкой.
– Бедная Грузия, – вздохнул седовласый. – Мы находимся меж раскаленных клещей. Если победят немцы – земле царицы Тамары придет конец. Что же нас ждет в случае победы русских? У бледного царя есть все, что он пожелает, но пальцы великого князя все сильнее хватают нас за глотку. Даже сейчас наши сыновья – лучшие из лучших – погибают на полях битв. Всех оставшихся в живых задушат либо османцы, либо великий князь, либо другой какой-нибудь враг, будь то машина или Америка. Наш боевой дух погас. Пришел конец земле царицы Тамары. Посмотрите-ка: наши воины низкого роста и худы, урожай беден, а вино – кислое.
Седовласый замолчал и тихо засопел. Никто не произнес ни слова. Вдруг послышался чей-то тревожный приглушенный голос:
– Они убили благородного Багратиони. Он женился на одной из царских племянниц, и русские так и не простили ему этого. Сам царь велел ему вступить в Эриванский полк и выйти на линию фронта. Багратион сражался как лев и упал замертво, сраженный восемнадцатью пулями.
Двоюродные братья молча потягивали вино. Я уставился на пол.
«Багратиони, – думал я, – самый древний и благородный род в христианстве. Седовласый прав. Грузия находится в раскаленных клещах».