Октябрь сменился ноябрем, на улице стало холоднее. Открыв входную дверь, Льюис заметил, как от мороза дыхание вырывается клубами пара. Теперь он все время носил волшебную монету: в церковь, в школу и даже ночью ее не снимал. Джонатан, миссис Циммерманн и Роза Рита заметили цепочку у него на шее, но думали, что он снова носит медальон Святого Антония. Переодеваясь у себя в комнате, Льюис всегда проверял, заперта ли дверь.
Льюис вряд ли бы смог объяснить, что за чувства вызывала в нем монета. Самое близкое к этому – воспоминание о том, как он пошел в театр Бижу>6 и увидел фильм про пиратов. Льюис любил поединки на саблях, грохочущие пушками корабли, дым, битвы и кровь. Когда после кино он вышел на улицу, он будто чувствовал, что на поясе болтается меч и ремнем прижат длинный пиратский пистолет. Когда мальчик шел домой, ему казалось, что он закутан в тяжелый плащ и пробирается к докам в каком-то испанском порту или ходит по квартердеку, а доски под ним прогибаются с каждым залпом орудий. Он казался себе мрачным, сильным, храбрым, бессердечным и жестоким. Ему нравилось это чувство, и оно не покидало его примерно полпути до дома. Потом он снова превратился в самого обычного Льюиса.
Волшебная монета дарила похожие ощущения, вот только длились они дольше. Было и кое-что еще: оказалось, что теперь голова Льюиса переполнена планами и сюжетами. Он постоянно придумывал новые способы поквитаться с Вуди Минго и другими мальчиками, которые его доставали. Конечно, он мечтал о мести и до волшебной монеты, но ничего настолько блестящего придумать не мог. Иногда Льюису приходилось встряхивать головой, чтобы избавиться от слишком уж зверского плана мести.
И еще Льюису казалось, что по ночам он видит гораздо больше снов. Теперь они были цветными, фоном играла военная музыка. Льюису снилось, что он едет верхом во главе армии или ведет рыцарей в атаку на стены замка. Были и другие сны, пугающие и кошмарные, но он их всегда забывал. Он просыпался и помнил только, что ему снилось нечто ужасное.
Итак, Льюис носил монету и ждал, пока благодаря ей что-нибудь произойдет. И почти в то же время Вуди Минго начал особенно гнусно портить ему жизнь.
Вуди словно целыми ночами обдумывал, какую бы еще сотворить пакость. Ему удалось сесть за соседнюю парту, и когда мисс Хаггерти отворачивалась, он кидался к Льюису и щипал его за шею. Щипал очень сильно – потом шея долго болела. Он толкал Льюиса в школьном туалете и подбрасывал ему в портфель дохлых мышей.
А как-то во время учебной тревоги Вуди столкнул Льюиса с лестницы. Школа Льюиса располагалась в старом высоком кирпичном здании с шаткими деревянными лестницами. Кабинет шестого класса был на втором этаже, и когда зазвонил пожарный звонок, все встали рядами у лестницы, а Вуди проскользнул в конец и встал за Льюисом. Затем он засунул однокласснику руки в карманы и начал подталкивать вниз, приговаривая: «Правый окорок, левый окорок, оп-два-три-четыре, марш!». Так он и вел Льюиса, потрясенного, пристыженного, почти плачущего, до самого конца лестницы, а потом толкнул его у всех на виду.