Еще до проведения операции «Летний Листопад» я получил аналитическую записку, касающуюся положения Германии в XXI веке и, честно говоря, думал, что ее составители заострили свое внимание только на негативных моментах. Но теперь, когда начался разбор дел, оставшихся от предыдущих властей, я вижу, что далеко не все из этих негативных моментов были известны составителям этих докладов. Стоило только тронуть дверцы – и скелеты, накопившиеся в шкафах за последние семьдесят лет, толпами полезли наружу. Но несмотря на все это, я, Роммель, должен сцепить зубы и заниматься государственными делами с точно таким же рвением, с каким планировал операции против англичан в Северной Африке. После того, как нация поверила в своего нового вождя, у него просто нет другого выбора, ибо он привык всегда оправдывать возложенные на него надежды.
А ведь нация в него поверила, причем в обоих смыслах сразу. Народ (в смысле немецкий народ) встретил пришествие Национально-Освободительной армии с восторгом. Второй день на улицах идут народные гуляния, а полиция, получившая специальные полномочия и особые указания, пресекает бесчинства так называемых беженцев, которые ведут себя в полном соответствии с правилом: «посади свинью за стол, она и ноги на стол». И ведь вроде бы лагеря так называемых беженцев были блокированы Национально-Освободительной армией в первый же день операции, так что ни одного сирийца или африканца на улицах немецких городов не должно было быть. Но, как оказалось, очень многие из них появлялись в своих лагерях только ради получения пособия, и меры, введенные в первый день, никоим образом не затронули свободу этих людей перемещаться в любом направлении. Теперь полиция обещает мне в недельный срок переловить всю эту публику, вернув ее туда, где она и должна находиться. Единственно, что им позволяется делать беспрепятственно – это покидать территорию Германии в любом удобном для них направлении, причем без права возвращения.
Одновременно с одобрением и ликованием большей части населения, меньшая (даже, можно сказать, ничтожно малая) его часть подняла ужасный вой, обвиняя меня во всех грехах. Первое, за что уцепилась наша либеральная общественность, цирроз ей в печень и чирей на язык – моя прошлая служба в вермахте, притом, что воевал я не против русских большевиков, а против демократических англичан. На этом основании (и еще за мои действия в отношении сирийских и африканских беженцев) меня обзывали фашистом, нацистом, расистом, представителем прусской военщины (хотя я ни разу не пруссак, а самый настоящий шваб) и многими другими, ничуть не менее почетными «титулами». Вся либеральная общественность в прессе, интернете и даже на заборах принялась предсказывать, что прямо сейчас (в крайнем случае, завтра, в самом крайнем – послезавтра) в стране появится свирепое гестапо, которое будет приходить к людям в дома ночью и хватать их прямо на улицах средь бела дня. Бр-р-р-р!