Собственно, вопреки установившемуся мнению, я далеко не во всем разделяла принципы и политические воззрения своего мужа. Естественно, для общественности я была идеальной женой и единомышленницей французского президента – это было мое реноме, мне нельзя было давать журналистам и оппозиционерам повода судачить о несходстве наших с супругом взглядов (ведь и без того наш союз вызывал множество кривотолков из-за разницы в возрасте). Также я старалась не высказываться перед мужем слишком резко, и даже некоторые убеждения благоразумно держала при себе – ведь, в конце концов, в первую очередь я жена, и только потом – соратница. Мало кто знал, что Мани, несмотря на свою обычную сдержанность, на самом деле был очень эмоциональным и даже, я бы сказала, ранимым.
Что же касается Путина и всей нашей политики в отношении России, то тут я не была полностью согласна с курсом, выбранным Францией еще во времена президента Олланда и продолженного моим мужем. Путин представлялся мне совсем не таким монстром, как его стремились изобразить. Как я уже говорила, я все же склонялась к тому, что с Россией лучше было поступать поаккуратнее, а не так грубо, как это делало руководство крупнейших стран Запада. И вот что примечательно – хоть я и испытывала уважение и даже некоторую толику благоговения перед Россией, личность российского президента не вызывала во мне особых симпатий. Одно клеймо «офицер КГБ» было способно перевесить все хорошее, что я знала об этом человеке. Теперь, когда мне выдалась возможность узреть его так близко, послушать то, что он говорил, в моем восприятии появилось еще нечто – что именно, я затруднялась определить, но это было смутно похоже на ощущение карлика перед великаном, но умным великаном. Он понимает, что одной грубой силой многого достичь нельзя, и требует, чтобы мы, французы – то есть элита, плебс и «красные» из сорок первого года – договорились между собой; и тогда, мол, все будет «по-хорошему».
А если договориться у нас не получится, то тогда все будет «по-плохому» – примерно так же, как и в Германии. Только у нас вместо крайне правого генерала Роммеля (который, как я понимаю, является личной креатурой месье Путина), будет кто-то из тех людей, которым доверяет месье Сталин. Месье Меланшон думает, что место моего мужа достанется ему, но он жестоко ошибается. Клоунов-марионеток не назначают на ответственные посты и не делают из них вождей нации. Это удел серьезных, солидных людей, способных принимать ответственные решения, а не только трещать правильными лозунгами. От мысли, что во избежание худшего нам потребуется договариваться со всяким сбродом, у меня возникало не слишком приятное чувство, но я старалась себя не обманывать – жизнь научила меня прислушиваться к своему восприятию, не заглушая его уничижающими восклицаниями, продуцируемыми чувством страха… Ведь наш плебс моментально встанет на сторону «красных»; и как после этого мы сможем с ними договориться, ведь сила будет не на нашей стороне?