Одним словом, я решился и в ночь с 28-го на 29-е августа вылетел на самолете Фарман-220 из Бейрута в Афины, к тому моменту уже занятые войсками маршала Буденного. Полет в ночное время был необходим, чтобы относительно безопасно обогнуть занятый англичанами остров Кипр. К тому времени наравне с деятелями уже не существовавшего режима Виши, и я был вполне официально объявлен врагом Британской империи; и, если бы британские истребители обнаружили мой самолет поблизости от своих аэродромов, они обязательно постарались бы его сбить. Далее все происходило как в странной трагикомедии, когда не знаешь, что делать – плакать или смеяться. Отправляясь в этот путь, я совсем не знал, чего мне ожидать от большевиков, с которыми мне предстояло столкнуться в первую очередь, ведь моя «Свободная Франция» первоначально имела проанглийскую направленность, а я лично, как об этом было сказано ранее, успел даже повоевать против них в двадцатом году в Польше.
Но напрасно я ожидал враждебного отношения; все сложилось наилучшим образом. Едва только мой самолет успел приземлиться в Афинах, меня встретили будто долгожданного гостя. Но, знаете ли, у русского гостеприимства тоже есть издержки. Гостя они кормят так, будто собираются зарезать его к празднику. Но самое главное было не в этом. Не прошло и суток моего сидения в Афинах, как на встречу со мной прибыли лично господин Молотов и еще один господин по фамилии Иванов, представляющий президента России из будущего. В ходе этих переговоров мне ничего не нужно было лично для себя, все только для милой Франции. В первую очередь за моей Родиной необходимо было сохранить все те колонии, подмандатные и заморские территории, к которым, пользуясь нашей слабостью, тянула свои длинные руки жадная Британия, и постараться воспрепятствовать тому, чтобы коммунисты захватили во Франции монополию на власть, подобно тому, как это случилось в Советской России.
Первое мне пообещали сразу и без всяких условий. Мы еще не закончили переговоры, а советские десантные войска, которые одним своим присутствием должны были вытеснить британцев из Сирии и Ливана, уже грузились в военно-транспортные самолеты, чтобы высадиться на аэродромах Дамаска и Бейрута. Говорят, что Черчилль сдал назад сразу, как только узнал о советских десантах, и приказал британским войскам немедленно отступить на исходные позиции в Палестине. Было только жаль моих верных соратников, расстрелянных в британских застенках, но их было уже не вернуть. Если бы не панический страх господина Черчилля перед русскими, то все могло бы сложиться совсем по-другому.