— Да, ну и что?
— Вот тебе на! А разве не Лоби был ее любовником?
Гремилли счел необходимым и дальше валять дурака.
— Прошу прощения, мэтр. Я действительно знал, что речь идет о Лоби, но мне хотелось услышать это от вас.
— А в этом нет никакого секрета. Об этом многие знали.
— И у них это было серьезно?
— Еще как! Вы бы видели, с какими шальными глазами он влетел однажды ко мне в кабинет. Хотел узнать, сможет ли он получить развод. Он пытался меня убедить, что бросил Ивонну — его жену — и двух детей и собирается бежать с Элен!
— А она?
— Она забавлялась… Неужели вы думаете, что она могла уйти от прокурора, которому светила блестящая карьера в магистратуре и, возможно, в политике, ради какого-то преподавателя к тому же вынужденного платить немалые алименты? Эта бестия была не настолько глупа.
— А что же мсье Арсизак?
— Жан? Да ему было плевать на все!
— И чем же закончилось все между Элен и Лоби?
— С полмесяца назад, когда я его встретил, бедный Лоби выглядел совершенно пришибленным. Он шел как раз от Элен, которая заявила ему, что у них все кончено. Он ей не нужен, и она больше не желает его видеть. Бедняга едва не чокнулся. Он тогда не знал, что выбрать — повеситься самому или ее придушить. Я его продержал у себя полдня, опасаясь, как бы он не сделал какую-нибудь глупость.
— А что потом?
— К счастью, вроде бы оклемался.
После некоторого молчания Гремилли спросил спокойно:
— Мэтр, отдаете ли вы себе отчет в том, что называете мне мсье Лоби как вероятного убийцу мадам Арсизак?
Катенуа на какое-то мгновение смутился.
— А ведь действительно… Вы очень ловки, мсье комиссар, и умеете разговорить людей.
— Вы сожалеете, что были откровенны со мной?
— Сожалею или нет, это уже не имеет никакого значения.
Затем, с двусмысленной улыбкой на губах, добавил:
— Надеюсь, вы не будете упрекать меня в том, что я, пусть даже сам того не желая, оказываю помощь правосудию?
Шагая в сторону старого города, где на улице Эгийри жил преподаватель Лоби, Гремилли размышлял о своем разговоре с мэтром Катенуа. Этот страстный любитель лошадей, похоже, без особого трепета относился к такому понятию, как дружба. Беззаботность, с которой он говорил об Арсизаке, и то, каким образом он предал Лоби, озадачивало полицейского. Поведение адвоката вызывало в нем внутренний протест. Оно никак не вязалось с взаимной и глубокой привязанностью, которая сплачивала членов знаменитого клуба. А если предположить, что Арсизак был ближе адвокату (они оба носили мантию), чем Лоби, и он решил принести последнего в жертву, лишь бы отвести все подозрения от прокурора?