— Одним словом, вы одобряете их действия?
— Нет. Я просто восхищаюсь тем, что они ставят дружбу выше всего, а мне, видимо, этого не дано.
— Ставить дружбу выше правосудия?
— Мсье комиссар, я буду вам признателен, если вы оставите подобные мысли при себе. Да и потом, разве у вас есть основания разговаривать со мной в таком тоне? Многого ли вы добились по сравнению с вашим перигёским коллегой? Конечно, вы доказали нам, что мы излишне восхищались женщиной, в которой ничего не было, кроме лицемерия. А что толку? Вы хоть на шаг продвинулись в раскрытии преступления? Нет, ведь правда? Так что же вы тогда хотите?
— Мне следует отныне вести себя более разумно, мсье следователь.
— Полностью разделяю ваше мнение. Считаю, что вы погорячились, наскакивая на меня.
— Ладно… Перед тем как сойти с дистанции, мне бы хотелось встретиться с мэтром Димешо, который, как мне кажется, послужит дуэс экс махина[21] во всей этой истории.
— Ступайте, только постарайтесь позвонить ему предварительно, поскольку мэтр Димешо частной практикой фактически уже не занимается, и если и принимает у себя, то лишь по предварительной договоренности и далеко не каждого.
— Простите, мсье следователь, но речь идет не о каждом, а о полиции и…
Бесси не дал договорить комиссару, заметив ему самым что ни на есть дружеским тоном:
— Боюсь, мсье комиссар, что мэтра Димешо полиция мало волнует.
Гремилли напрасно убил два часа, пытаясь добиться встречи с нотариусом. То он только что вышел, то у него важный клиент и он просил его не тревожить. Не оказали воздействия ни фамилия, ни должность полицейского. От этих заранее известных ответов у Гремилли поднималось давление. Попытки Димешо затруднить законный ход судебного дела только подтверждали догадки полицейского о пренебрежении, с которым мэтр Димешо относился к представителям государственных органов. По телефону ему отвечал один и тот же мягкий, любезный и сочувственный женский голос, который тем не менее не мог сказать — мсье комиссар понимает, — что мэтр Димешо у себя, если его нет на месте. Комиссару ничего не оставалось, как оставить номер своего телефона в гостинице и попросить передать мсье нотариусу, чтобы он позвонил ему, как только освободится.
В этот вечер полицейский ужинал без особого аппетита. Он уже приступал к десерту, когда к его столику подошел старый Блэз Жюнкал, бывший председатель суда. Ему нравилась здешняя кухня, и он частенько сюда захаживал.
— Что-то не ладится, уважаемый мсье? — спросил он.
— Похоже на то.
Старик занял предложенное ему место напротив и принялся слушать рассказ несколько обескураженного полицейского. Когда тот замолчал, эмоционально выразив напоследок свое отношение к поведению мэтра Димешо, он сказал: