Белек всплеснул руками, задрал подбородок, метнул сверкающую молнию из глаз. Он был удивлен – привык, что слушают его в благоговейном молчании.
Но не на того напал.
Марионеткой я не буду, и перчаточной куклой, которой управляют через задницу, – тем более.
– Я понимаю так, меня призвали сюда с определенной целью?
Белек кивнул, удостоив меня взгляда исподлобья. Он рассердился, считал, видимо, что я буду более… покладист, начну внимать его речам в благоговенье, а может, еще и кланяться стану.
– Ты истинно разумеешь… – он сделал паузу, – Андрей. И более я не назову тебя твоим истинным именем. Ты – Аран Торнхелл. И будешь им, коли захочешь жить в Санкструме достойно и богато.
О как.
Я прошелся по комнате, время от времени зыркая на Белека.
– Кто же не хочет жить достойно и богато? Но, конечно, для этого придется постараться, верно смекаю?
Он кивнул.
– Работа тебе предстоит трудная. Да и времена сейчас лихие.
– А когда и где они были легкие? – Я чуть не прибавил: «папаша». И хорошо что не прибавил, на «папашу» этот седовласый Саруман мог бы серьезно обидеться. Человек же он был, мягко говоря, непростой, и вызывать в нем чрезмерную враждебность, не вызнав все расклады, пока не стоило.
Белек нахохлился, покашлял в платок и сказал:
– В случае удачи, Торнхелл, богатство и слава станут твоими постоянными спутниками!
В случае удачи? Хм… Ну, постепенно перейдем и к подводным камням, узнаем, какие препятствия растут у меня на пути. Но что-то не нравится мне твой голос, Белек, не нравится. Ты от меня скрываешь какую-то тайну, которую и под пытками не захочешь открыть.
– Золото, женщины, изысканнейшие вина никогда не иссякнут!
– Богатство и слава меня мало интересуют. Женщины… ну, может быть… Вино – «Шато-бормото» и прочие напитки? Этого добра сейчас везде навалом. Кстати, а коньяк у вас есть?.. Это риторический вопрос. Так вот, Белек, меня привлекает прежде всего интересная работа. Трудностей я не боюсь, я от них заряжаюсь. – И поймал себя на том, что шпарю с Белеком на чужом языке, как на своем родном. Белек, очевидно, вложил в меня знание местной речи или каким-то образом сохранил это знание для меня в беспамятной голове Торнхелла. Это внушало оптимизм. А вместо «заряжаться» – слова, которого не было в местном лексиконе, я на самом деле произнес «расти».
Из-под кровати выглядывала пара коротких кожаных митенок – перчаток с обрезанными пальцами, как у наших байкеров. Я поднял их и надел: сели митенки идеально, правая была протерта на ладони. Это, понятное дело, перчатки для фехтования, и, если судить по потертости, Торнхелл, как бы сказать без скабрезностей… часто упражнял свою правую руку. Возможно, был завзятым бретером, обычным или из тех, кого можно нанять драться за себя на дуэли. Не люблю я это бестолковое насилие в благородном стиле, всегда проще договориться – если оппонент, конечно, поражен разумом.