— Да-да, — сказала я. — Я ведь уже любила когда-то, так зачем же мне делать это снова? Я опять полюблю, потом опять разлюблю, а потом всю оставшуюся жизнь буду недоумевать, что же такого необыкновенного было в той, кого я так полюбила. Так какой же смысл в том, чтобы кого-то любить? — И я улыбнулась этой такой простой и такой доходчивой мысли.
Подруга задумчиво молчала.
— Но ведь другие любят, — не очень уверенно сказала она.
Я с готовностью кивнула:
— Любят. Или делают вид, что любят.
— Но ведь не все делают вид, — заволновалась подруга, явно готовая оскорбиться от одной только мысли, что ее чувство могло быть поставлено под такое гнусное сомнение. — Я, например, не делаю вид. — Она непримиримо сверкнула глазами.
— Конечно, не делаешь, — сказала я. — Поэтому тебе плохо.
Ее лицо сжалось.
— Но ведь она тоже любит меня, — прошептала она.
— Тогда чего тебе не хватает?
— Любви, — тихо сказала она. Она была готова разрыдаться.
— То-то и оно, — сказала я и снова пожала плечами. Нет, пора, пора уезжать домой.
— Но ведь она говорит, что любит, — сказала подруга. — Она говорит, что все остальное так, ерунда, что физическая измена ничего не значит, потому что в ее душе есть только я, что со мной ей лучше всех — лучше всех, понимаешь? Что она страшно скучает по мне, что я самая лучшая любовница, что я… что она… — Она осеклась и заплакала.
Я молчала.
Я молчала и смотрела в аквариум, в котором не плавали рыбы, потому что в нем не было воды, но зато ракушки — красивые, перламутровые ракушки, выложенные по дну и искусно перевитые водорослями, — были так правдоподобны, что издалека могло показаться, что это живой аквариум, а при самом небольшом количестве нормально развитого воображения вполне можно было увидеть и рыб. Да господи, чего только не увидишь при нормально-то развитом воображении?
Подруга достала платок и высморкалась.
— Если это не правда, тогда зачем она говорит мне все это? — она еще держала в руках платок, словно не была уверена, плакать ей дальше или немножко повременить.
— А скучно, — просто сказала я. — Ты же сама говорила: без любви жить скучно. Без чужой любви. — Я в упор посмотрела на подругу. Вот так. Если уж без наркоза, то хотя бы по быстрому.
— Да, — сказала подруга.
— Да, — сказала я.
— Ты молодец, — сказала подруга. — Ты молодец.
— Да, — сказала я. — Я молодец.
Я посмотрела на часы.
— Покурим по последней, — сказала подруга.
Она вытащила из пачки две сигареты и щелкнула зажигалкой, и я уже совсем было протянула руку, чтобы взять сигарету, и тут в зал вошли двое — она и она, — и я так и застыла, с вытаращенными глазами и протянутой за сигаретой рукой.