Из передней нас вывели в темный коридор, уходивший в обе стороны. Там было много-много дверей, все запертые на засовы. Нас остановили у ближайшей двери, на которой было особенно много засовов. Я готова поклясться, что, пока мы стояли и ждали, когда один из солдат отодвинет все засовы, из-за запертой двери далеко в левом конце кто-то высунулся, но увидел нас и тут же юркнул обратно.
Наконец дверь распахнулась, за ней оказалась большая светлая комната. Солдаты втолкнули нас туда, а Золоченый крикнул следом:
– Тут к вам друзья пришли, принц!
Мы сбились в кучку и заозирались. Это был огромный зал, где по противоположной стене шла череда пустых арок, выходивших прямо в небо, и сидели там и сям люди, которых хватило бы на небольшую толпу. Первым я увидела принца Аласдера. Он был бледный, как призрак, и лежал на кушетке ближе к середине зала. Ноги у него были все в повязках, покрытых корками, в пятнах крови, одна повязка пожелтела от гноя. Вид у них был ужасный. Я знала, что принц Аласдер ранен, но не представляла себе, насколько тяжело.
Он смотрел на нас, и вся его свита тоже. Все они были в охотничьей одежде, в которой их и похитили, – она совсем обтрепалась, но была чистая. Все смотрели друг на друга долгую-долгую минуту, пока солдаты снаружи задвигали засовы, а потом еще более долгую минуту слушали, как те маршируют прочь.
А потом все ожили.
– Финн, старый ты чертяка! – крикнул кто-то. – Ты привез нам зеленую птицу!
На это Зеленослезка заухал, запищал, спорхнул с плеча Финна и принялся облетать всех в зале, одного за другим. Финн рассмеялся.
Принц Аласдер взял тряпицу, лежавшую возле кушетки, и быстро обтер лицо. На миг его голова скрылась в облаке какой-то белой пудры. Потом он отбросил тряпицу, осторожно вынул ноги из жутких повязок и вскочил. И зашагал к нам, даже не хромая, и лицо у него стало здорового цвета, хотя я видела тщательно заштопанную прореху в его узких штанах там, где его ранили.
– Бек! – воскликнул он. – Бек, клянусь всеми богами!..
И, к моему великому изумлению, тетушка бросилась к нему, и они обнялись, как влюбленные, и она все твердила: «Ах, Алли, когда тебя похитили, я думала, у меня сердце разорвется!» – а принц Аласдер просто повторял: «Любовь моя, любовь моя!»
Ну-ну, подумала я. А я и не подозревала, что тетя Бек все это время ходила с разбитым сердцем. Даже не знала, что они с принцем Аласдером были знакомы. Но вот же она – и не просто снова в здравом уме, но и разом помолодевшая на несколько лет, и лицо у нее раскраснелось от счастья, а на голове по-прежнему страшный беспорядок. Тут меня осенило, что именно поэтому тетя Бек сразу не отказалась от всей этой затеи со спасением принца, хотя, если вдуматься, вполне могла бы, и почему она не сдалась, когда мы очутились на Бернике без гроша в кармане. Ну-ну.