На самом деле никто, конечно, толком не поел, но спорить с тетей Бек в таком настроении нам не хотелось, поэтому мы двинулись в путь, дожевывая на ходу.
Финн снова попытался умиротворить ее:
– Премудрая, вы скоро поймете, что на Бернике не так уж плохо, надо только приноровиться жить по-нашему.
Тетя Бек содрогнулась.
Мы поднялись сначала в одну пологую горку, потом в другую – и там обнаружили, что дальше пути нет, потому что идет война.
Здесь дорога расходилась на несколько ровных зеленых проселков. Почти все они были забиты пестрой толпой дерущихся людей. Перед нами мелькали красные, желтые и оранжевые плюмажи, взлетали и обрушивались сверкающие мечи, мельтешили продолговатые щиты с грозными эмблемами. Вопли, стоны, улюлюканье. То и дело от общей массы отделялась пара бойцов и мчалась в ближайшее поле – они прыгали через канавы, падали в пруды и молотили друг друга по щитам, изрыгая проклятия. Тем временем битва колыхалась и разбухала и захватила уже все проселки, кроме крайнего слева.
Тетя Бек скривилась от отвращения и придержала ослицу Мо. Ивар опасливо вытащил меч. Огго сделал такое движение, будто хотел выхватить кинжал, но потом передумал. Народу было очень много. Финн делал молитвенные жесты.
– Подождем? – спросила я тетю Бек. – Они ведь уже весь день и всю ночь дерутся.
– Полагаю, да, – кисло отвечала тетя Бек. – Наверное, скоро перестанут.
– Нет-нет! – завопил Зеленослезка.
– Нет, Премудрая, – сказал Финн. – Понимаете, они наверняка помолились каждый своему богу, чтобы им придали сил на неделю. И скрепили сделку возлиянием виски.
– Пустая трата превосходного напитка, – заметила тетя Бек. – Впрочем, вижу, так и было.
Я поняла, что тоже это вижу. Над сражающимися висела туча, невидимая, но такая плотная и мощная, что я ее почувствовала.
– Что же нам делать? – спросила я.
– Проедем по последней оставшейся дороге. – Тетя Бек вздохнула. – И будем надеяться, что она тоже скоро приведет нас к какому-нибудь королю.
Она сказала ослице «Но!» и щелкнула языком, и мы двинулись по самой левой дороге, медленно и осторожно. Когда мы приблизились к сражающимся, я вся взмокла от страха. А когда поравнялись с ними, мне хотелось завизжать. Багровые лица, грохот, кряхтение и стоны – мерзость! А когда мы миновали поле битвы, стало даже хуже. Мы все постоянно оглядывались через правое плечо – вдруг кто-то из бойцов решит погнаться за нами, – и никто не проронил ни слова, пока мы не перевалили за холм, отделявший нас от поля битвы.
Тут Финн снял свою потрепанную зеленую шапочку и вытер лицо.