Надо бы Ханли найти: Джо — его знакомый и может позвонить завтра ему в офис. Не из дома — хотя Крайтон уверял Эда, что мой телефон больше не прослушивается, да и слушали они его недолго, — а из автомата, с улицы. Может, он заодно попробует установить, где теперь обретается мой друг Ленчик? Но боюсь, что Ханли дел со мной иметь больше не захочет — ведь он из газет должен был понять, что это Джо сработал по моему заказу, и, значит, он соучастник теперь, а это стремно. Но, с другой стороны, не будет же он от меня скрываться: я ему обещала сто тысяч за посредничество. Может, заодно нанять его для моей охраны — пусть и не от кого пока охранять, но кто знает, что будет, когда Ленчик отлежится, придет в себя и решится снова заняться мной?
Ладно, это тоже уже завтра. А на сегодня дел больше нет. И думать ни о чем не надо — меньше думаешь, лучше спишь, известная истина. Игра в оргазм меня порядком измотала: мне неинтересно было в нее играть.
Так что отдыхай, Олли, как говорили в Москве — некогда твоей родной, — утро вечера мудренее. Ведь за те два дня, что я на свободе, дел сделала немало — и встреча с Диком, даже две встречи за один день, есть лучшее тому подтверждение. Заодно и с Мартеном поговорила — помня о том, что обещала тридцать первого января сообщить ему мое окончательное решение по поводу нашего второго фильма. Но не успела раскрыть рот, как он меня тут же уверил, что об этом мне пока беспокоиться не надо, что он все понимает, что еще две-три недели ничего не изменят, а к концу февраля и решим все. Заботливый, внимательный, понимающий — и хочется верить, что циничная Оливия Лански ошибается, что это вовсе не маска хитрая, а искреннее участие…
А дальше тишина наступила, и было такое ощущение, словно вакуум образовался вокруг меня. В газетах о новых убийствах русских ни слова, Джо в дискотеке так и не появился — я ездила туда несколько раз, и ФБР молчит, и Эд уверяет, что все кончено. Но я-то знаю, что ничего не кончено: то ли они ждут ответа на свой запрос по поводу меня из Москвы, то ли следят за мной, накапливают компромат и используют его, как только им покажется, что можно брать меня еще раз, уже наверняка.
Бейли мне позвонил на третий день, голос у него такой странный был, словно стеснялся немного. Я только проснулась и привстала на постели, зажав трубку между ухом и плечом, переползла, прислонившись спиной к стене, поглаживая собственную грудь, бедра, как бы заряжая саму себя приятными ощущениями. Так в сказке Андересена молодая женщина облизывала с утра волшебную конфету — не фаллоимитатор ли он имел в виду? — которая обеспечивала ей хорошее настроение на целый день.