— Да, им легче, а я-то первый раз к вам. Мне труднее. Как думаешь, найду контакт с самарскими?
Идем, разговариваем спокойно, никто на нас не оглядывается, никто Высоцкого не знает. Сейчас-то мне этот эпизод кажется даже неправдоподобным, ведь, будь это несколько лет спустя, не было бы у Володи того беспокойства, да и люди бы останавливались, оглядывались, не проходили мимо.
Концерт в филармонии. Высоцкий вышел на сцену в белой легкой рубашке, начал петь… Реакция зала теплая, но «того» восторга еще нет. Зрители прислушиваются к словам песен, привыкают к ним. Концерт вели мы со Славой Климовым. В зале было около тысячи человек.
Как конфету вез Володя в Куйбышев свою новую песню о конькобежце. Когда он объявил ее, зал зааплодировал. Высоцкий удивленно оглянулся. Спел. Но зал почему-то не очень восторженно принял ее. От нас он узнал, что эту песню в Куйбышеве уже исполнял Ю. Кукин, пел ее быстрее и зал, естественно, привык к тому исполнению. Промолчал. Выступая в апреле 1984 года в Куйбышеве, Ю. Кукин рассказывал, что в Ленинграде, в клубе «Восток», к нему подошел Высоцкий и сказал шутя, но сурово: «Юра, не пой раньше меня мои новые песни. Я считал, что в Куйбышеве песню про конькобежца никто не слышал, а ты опередил, да еще спел намного быстрее». Больше новых песен Высоцкого Кукин не пел.
Володя остался доволен приемом зрителей, был в приподнятом настроении. Без конца донимал вопросом: что нам не понравилось?
Поскольку до следующего концерта оставалось еще около четырех часов, наше знакомство мы продолжали на природе.
Мой постоянный шкотовый Вадим Толмачев, с которым уже не один год сначала на «эмке», а потом на «Летучем голландце» мы делили радости и огорчения различных регат, заранее уехал в яхт-клуб за Волгу и вооружил наш «Летучий голландец», построенный на Ленинградской экспериментальной судоверфи. За нами вернулся на катере.
В яхт-клубе Вадим сразу же стал надевать на себя пояс летучей трапеции. Высоцкий с нескрываемым интересом наблюдал за этим, так и эдак наклоняя голову, прикидывая, к чему же эта штуковина с торчащим крюком? Но не спрашивал, пытаясь, видимо, дойти до ответа своим умом.
Втроем мы легко спустили с кильблока швертбот, оттолкнулись от берега. Я вставил руль. Вадим опустил шверт, подобрали шкоты, пошли бакштагом. Посередине затона увалились до фордевинда, поставили спинакер. Высоцкий сосредоточенно, с огромным интересом наблюдал за каждым нашим движением. Мы меняли галсы, не забывая предупреждать его при переброске гика, Володя постепенно освоился со своей не такой уж простой ролью пассажира легкого гоночного швертбота, инстинктивно стал переносить свое тело на коктркрен. И посыпались вопросы: «Покажите, где у вас ванты? А штаг?..» Названия эти он откуда-то знал. В его лексиконе вскоре появились бегучий и стоячий такелаж, шверт, спинакер-гик, брамсы, бимсы, краспицы, румпель… Но он все так же пристально поглядывал на загадочный крюк у Вадима на поясе, видимо никак не находя ему применения. В конце концов не вытерпел: