И начался лютый пиздец. Потому что Юльку поперли с подработки, и она осталась без денег, и никуда не могла съехать с квартиры, которую со своих скудных доходов оплачивал все-таки я. Мы были в разводе, но регулярно сталкивались в универе и возвращались в одну квартиру, ужинали за тем же старым пошарпанным столом, ели из тех же щербатых тарелок, а потом трахались на том же скрипучем продавленном диване. И примерно через пару месяцев такой жизни Юлька сказала, что теперь ей нормально.
Я кладу синюю пилюлю на язык и запиваю текилой.
— Может, такси? — интересуется Сашка, когда видит, как я похлопываю себя по карманам в поисках ключей.
Поздно — я уже нашел. Он что-то кричит мне вслед, но мне по фигу. Раз уж Инна до сих пор ебет мои мозги, то я хотя бы попытаюсь выветрить ее из себя, выжав максимум из своего «подарка».
Врубаю музыку погромче, завожу и минуту просто выстукиваю ритм любимой песни большими пальцами по рулю. Я не пьяный, хоть концентрация алкоголя в моей крови точно тянет на залет с ГАИ. Но принципиально все равно. Главное, без приключений добраться туда, где можно дать по газам.
Через пару кварталов притормаживаю на «красный», копаюсь в настройках магнитолы, чтобы зациклить на бесконечный повтор любимый трек и даже начинаю подпевать. Мир вокруг и правда становится ярче, и в уголках «экрана» через, который я смотрю на дерьмовую реальность, мерцают яркие неоновые огни.
Что-то привлекает мое внимание. Болезненно-белый мазок на тротуаре, с которого только что стекла толпа пешеходов. Сначала даже грешу на синюю дрянь, думаю, что поймал глюк. Я не то, чтобы чист, как пионер, но всяким наркоманским дерьмом не балуюсь. Пару раз был повод попробовать — пробовал, прикола не понял. Так что я точно не профи в том, как отличать реальность от «кино» в голове.
Но Снегурочка, кажется, реальна.
Никогда не видел таких, как она: ни кровинки в лице, ресницы, брови, волосы — чистая платина. Локоны водопадом змеятся по спине до самой задницы. Кожа как снег. И вся она — хрусталь с серебром: тонкая, пронзительная, дорогая, холодная.
Она явно не собирается переходить, но замечает мой взгляд. Смотрит так, что мороз по коже. Может быть, так выглядит смерть? Сейчас моргну и увижу дохлого себя, вылетевшего через лобовое стекло, и смятый в гармошку «Ровер».
Снегурочка идет ко мне: резкий точеный шаг, ни единой эмоции на лице.
Ее ладонь на ручке двери. Щелчок — и она уже в салоне. Бьет наотмашь запахом персиков и мандарин, как будто в июле случился Новый год.
Нам уже сигналят, но мне вообще срать.