Старый Аленин с трудом дошел до подвешенных между лошадей носилок, где лежал внук Тимофей и невольно отпрянул. Вид у Тимохи был ужасен: порванная рубаха, шаровары, сапоги - всё было в грязи и буквально залиты кровью. Лицо и волосы молодого казака были покрыты буро-коричневой коркой. Лишь на голове, да на правом предплечье белели повязки из холстины, также пропитанные кровью.
- Не бойся, дядька Афанасий, - атаман неслышно подошёл и положил старику руку на плечо, - не его эта кровь. Легко можно сказать твой внук отделался.
- А чья кровь тогда? - повернув голову к атаману, спросил старик.
- Расскажу всё, подожди. Сейчас казаки Тимоху в бане разденут, отмоют и в хату занесут. Давай быстрее, станичники! - повелительно гаркнул Селевёрстов. - Шевелись!
Четверо казаков, спешившись, осторожно сняли носилки с телом Тимохи и понесли к бане Алениных. Ещё двое бросились в дом за вёдрами. Кто-то уже черпал воду из колодца, а мощного телосложения черноусый казак кинжалом щипал лучину для розжига банной печки.
В это время на двор въехала бричка, из которой вылез окружной фельдшер Иван Петрович Сычёв. Что-то, спросив у казаков во дворе, он быстрым шагом с саквояжем в руке прошел в баню.
Старый Афанасий тяжело опустился на лавку у дома и, показав атаману Селевёрстову, чтобы тот садился рядом, устало произнёс: 'Ну, сказывай далее'.
- Да что сказывать то... - также тяжело опустился на лавку атаман. - Не понятно всё!
- Что не понятно?
- Да то. Получается, дядька Афанасий, что Тимоха то твой двенадцать хунхузов на тот свет отправил.
- Как двенадцать? - брови старика Аленина от удивления взлетели вверх.
- А не знаю как! - Селевёрстов поставил шашку между ног и оперся подбородком на её эфес.
- Последнего он у нас на глазах убил, - атаман разгладил пальцами свои сивые усы. - Галопом влетаем с казаками в Соворовскую ложбину, там уже нет никого. Несёмся дальше к спуску к Амуру у Песчаной косы, глядим - сверху на холме Тимоха стоит в таком вот виде: весь в кровище, а на него хунхуз верхами несётся во весь опор, визжит и своей железякой китайской машет. А у Тимохи правая рука плетью висит, а в левой только кинжал.
Атаман замолчал. Старик Аленин напряжённо ждал продолжения.
- Представляешь, дядька Афанасий, - Селевёрстов развернулся всем телом к старому казаку, - на него китаец этот летит, да здоровый такой, как бы ни больше нашего Митяя Широкого, а твой Тимоха стоит с одним кинжалом и ждет его спокойно.
- Пётр Никодимыч, не тяни ты душу! Дальше рассказывай!