- Очень приятно познакомиться, Тимофей, - Бекетов протянул руку и крепко ответил на моё рукопожатие. - Раздевайся, вешай всё на вешалку и проходи дальше в зал. Вон под вешалкой шлёпки войлочные стоят.
Стеснённо раздеваясь и, одевая, тапочки, я про себя мысленно перекрестился, что после бани надел шерстяные носки, а не портянки. Пройдя в следующую комнату, я увидел множество шкафов с книгами, а посередине комнаты стоял стол, накрытый скатертью, на котором возвышался сияющий золотом самовар, и лежали розетки с вареньем, бубликами, кусками сахара и чашки с блюдцами. Мария Петровна и Бекетов уже сидели за столом, и Пётр Иванович наливал из самовара кипяток в чашку. Я стоял на пороге, держа книги в руках, и не знал как мне вести себя дальше.
- Ваня, полюбуйся. Стоит молодой казак, а в руках у него три тома Толстого 'Война и мир'. А если бы ты слышал, какой он вывод сделал из прочитанного отрывка о народной дубине войны, то был бы очень сильно удивлён. Ой, заболталась! Проходи, Тимофей. Присаживайся за стол и наливай себе чаю, угощайся. Мы сейчас с Ваней новостями быстро обменяемся, давно не виделись, а потом о твоей проблеме поговорим.
Я подошёл к столу, сел на стул и, положив книги на край стола, налил из заварного чайника крепкой заварки, а из самовара кипятка. Потом положив в небольшую тарелку немного варенья, пару кусочков колотого сахара и несколько баранок, пододвинул всё это к себе и стал наслаждаться питьём чая, абсолютно не слушая, о чём разговаривают Бекетов и Мария Петровна.
Боже мой, какой это был чай! Такого чая я не пил с момента смерти деда. В станице и у Селевёрстовых в основном пили чай-сливан. Готовили его следующим образом: в латку (глиняный горшок) наливали горячее коровье молоко, вареное с пенками, туда же разбивали несколько куриных яиц, добавляли крепко заваренный чай (обязательно зелёный, плиточный), подсаливали, клали топлёное коровье масло и доливали кипятком. Затем чай разливали по байдарам (кружкам) поварёшкой. Брры! Ужас!
Вот у нас Алениных был самовар, и пили чай мы в основном с заваркой черного крупно листового китайского чая. Только считалось это в станице расточительством. А после смерти деда до самовара у меня руки как-то не доходили. А у Бекетова чай был заварен великолепно!
Задумавшись и, наслаждаясь, чаем, я даже не услышал, как ко мне обращается Бекетов:
- Тимофей! Тимофей! О чём задумался?
- Ой, извините, Иван Петрович. Такой замечательный чай, очень напоминает чай, который мой дед заваривал. Вот и задумался, вспоминая наши чаепития, когда все живы были.