Он спросил в гостинице “Георг” у хозяина утомлённым голосом:
– Не могли бы вы мне сказать, зачем я еду в Бат?
Он явно ожидал ответа, стоя в гостиничном дворе с бокалом нантского бренди в одной руке и приоткрытой табакеркой в другой. Его спокойные брови были вопросительно приподняты, лицо выражало недоуменную скуку.
Трактирщик предположил, что его светлость едет в Бат на сезон.
– В Бат на сезон, – повторил граф. – Благодарю вас; должно быть это так. Интересно, не лучше ли мне направиться обратно в город?
Трактирщик, полагая, что такие странноватые прихоти – следствие подавленного настроения, бодро заговорил о перемене обстановки и окружения. Его светлость допил остаток своего бренди и вернул бокал с золотой монетой на дне.
– Увы, мой добрый малый, никакой перемены не будет, только лишь вечное однообразие, – сказал он, двинувшись к своей карете.
"Такой знатный, такой богатый и такой скучающий!" – подумал трактирщик. Можно было бы посчитать, что если вы граф Ревлей, с его богатством, красивой внешностью и способностью устроить любую потеху, какую придумаете, то скука должна быть чем-то неведомым. Жаль, рассуждал трактирщик, что его светлость не найдёт жену и не остепенится.
Лорд Ревлей, откинувшись на синюю бархатную спинку сиденья своей кареты и полузакрыв глаза, был на пути в Бат и не мог представить зачем.
Пить лечебные воды? Определённо нет. Тогда прогуливаться по бювету; отдавать утренние визиты; посещать балы; рискнуть состоянием за игорным столом? Он вообразил это и кривовато улыбнулся собственной глупости и пожелал себе найти какое-то новое занятие или вернуть своё юношеское воодушевление, свою способность радоваться, свой… ах да! свой интерес к жизни.
Он раскрыл глаза и посмотрел на вересковую пустошь Хаунслоу, через которую к этому времени карета держала свой путь.
Осенняя пустошь в три часа пополудни была пристанищем только чибисов и бекаса, и единственным предметом интереса, казалось, было достаточно обычное зрелище – застрявшая на дороге карета с отскочившим колесом.
Его светлости хорошо было видно всё это через окно в дверце напротив. Карета, очевидно наёмная, пьяно завалилась на обочину дороги, тогда как одинокий почтальон, сняв со своей пары лошадей оглобли, стоял невдалеке от пассажира – молодого джентльмена в дурно сидящем костюме.
Молодой джентльмен на дороге поднял глаза, когда к нему подъехала карета его светлости. Было видно, что это очень юный джентльмен: едва ли не только что из школы, заключил его светлость. Он выглядел разгорячённым и безутешным и – да, решил его светлость, лениво глядя вниз на вскинутое лицо, – странно подозрительным.
