Но ифрит сказал:
– Нет, о человек, я не убью тебя, потому что не уверен, что она обманула меня именно с тобой. Покажи мне свои руки!
Он схватил меня за руки, склонил голову набок и внимательно осмотрел их. Сердце мое затрепетало – вдруг демон способен прочесть правду по линиям на моих ладонях? Но ифрит лишь пробормотал голосом, от которого задрожали стены:
– Но ведь эти руки загрубели, потрескались и покрыты мозолями, они знают лишь труд пахаря, кузнеца, строителя или дровосека.
Услышав последнее слово, я попытался обуздать дрожь в руках, чтобы они меня не выдали.
– Я уверен, что топор и веревка твои, – проворчал он.
Я уже летел стремглав в бурное море смерти, когда он выловил меня оттуда, продолжив:
– Но как может дровосек быть каллиграфом? Где ему взять длинные, гибкие пальцы?
Он отпустил мои руки и вынул из-за пояса листок бумаги, на котором я написал «Благодарение Аллаху» для моей любимой.
– Держи. – Ифрит сунул листок мне в руки.
Я схватил листок и поднес к глазам, перевернув вверх ногами. Лицо ифрита потемнело от гнева и ярости. Он перевернул бумагу и приказал:
– Читай! Если сможешь прочесть, пощажу тебя.
– Но это же рисунок, а не письмо, – отвечал я.
Он испустил долгий, громкий вздох досады и замешательства. Я увидел призрачную возможность спасения.
– Отпусти меня! – стал я умолять ифрита. – Поверь, я никогда не видел твою возлюбленную до сего дня.
– Может, она обманула меня и не с тобой, – отвечал ифрит, – но и невредимым отпустить тебя я не могу.
Он бросил лист бумаги на землю и стал его топтать, внимательно следя за мной: не выдам ли я грусти или сожаления. Я понял: он знает, что написавший эти слова сделал это с великим желанием и страстью к своей возлюбленной. Казалось, он топчет мое сердце, но я сделал вид, что только смущен и озадачен.
И тут ифрит выпрямился и спросил:
– А может быть, ты дровосек-каллиграф? Что мне сделать, выколоть тебе глаз или отрезать руку?
Я снова стал умолять о пощаде и сказал ему, что зарабатываю на жизнь обмыванием покойников.
Но демон принес перо и нож и прошипел мне прямо в лицо:
– Я выколю тебе глаз, чтобы ты больше не мог писать. Я мог бы предать тебя медленной страшной смерти, но и без глаза ты будешь пугать детей и вселять ужас во взрослых.
– Пожалуйста, поверь мне! – воскликнул я.
– Может, твой глаз и не руководил искусно пишущей рукой, но он видел мою женщину! – ответил он.
Он подошел ко мне с моим пером, я закричал от ужаса, но он не сжалился и выколол мне глаз. Кровь моего сердца и мой мозг полились из глаза вместе со слезами, я испускал страшные крики, и те словно подняли меня на воздух и перенесли обратно в лес.