В момент сильнейшего смятения мне пришли на помощь с той стороны, откуда я не ждал. Вдруг как резаный завопил Валерий Борисович. Так неожиданно и так громко, что даже Барсуков выпал из состояния мертвой прострации, отнял ладони от лица и открыл красные безумные глаза.
Вероника, наоборот, схватилась за свое лицо.
Младший брат горестно и грустно усмехнулся.
– Да, это я продал кортик Модеске! Вчера вечером. Не могу знать, для чего ему надобились все эти погоны, пуговицы, планшеты, фуражки, может, Модеска и правда хотел сделать дом-музей, мне до этого дела не было. Я продал, и все, но больше его не видел и ничего больше не знаю. И пойду сейчас спать.
На майора эта истерика не произвела особого впечатления. Он сказал:
– Вы должны будете еще остаться на некоторое время. У меня есть еще к вам вопросы.
Валерий Борисович сник так же мгновенно, как и вспыхнул. Повалился в кресло и начал тихо хныкать, две большие торопливые слезы прокатились по небритым щекам и разбились на грязных отворотах пиджака.
Я тихо злорадствовал. Майор, уже начинавший гордиться тем, как ловко он сплел против меня сеть косвенных доказательств, вынужден теперь разбираться с пьяными истериками и новыми фактами.
– Первый вопрос будет такой. Модест Анатольевич, получив от вас кортик, запер его в сейф?
Валерий Борисович прохрюкал что-то в подтверждение.
Майор, почувствовав слабину в собеседнике, перешел к самому обыкновенному напору.
– По-моему, вы не все нам говорите.
Валерий Борисович рыдал не хуже Барсукова. Брат и племянница смотрели на него с выражением, которое даже и омерзением назвать нельзя. И тут в голове у меня что-то провернулось. Ну конечно же, сговор был! В сговоре этом состояли члены замечательной семейки. Как просто! Академик им мешал по многим причинам, и решено было его на тайном семейном совете ликвидировать. Только господа хитрые в одном явно просчитались: умышляя что-то серьезное, никогда не привлекай алкоголика.
Майор соображал не хуже меня, он тоже учуял, где находится слабое место, и продолжил наносить в него свои прямолинейные, но, кажется, не бесполезные удары.
– Не в ваших интересах запираться. Рассказывайте! Ведь все равно придется! Так или иначе!
Поэт всхлипывал, пускал сопливые пузыри, чувствовалось – вот-вот рухнет.
– Давайте я помогу Валерию Борисовичу.
Это снова белорусский сторож. Спрыгнул с перил, оправляет слишком плотный брючный пояс.
– Не думаю, что вам следует вмешиваться!
– Извините, товарищ майор, но вы и сами бы попросили меня вмешаться, если бы знали, о чем идет речь.
Аникеев ничего не сказал. А Леонид широко и самодовольно улыбнулся. Так улыбаются в предвкушении успеха. Поглядим.