– Я сейчас, как мне кажется, смогу привести сюда человека, который подтвердит вам, что в самом плохом Валерия Борисовича подозревать не надо. Он человек со слабостями…
– Хватит лекций! – грубо оборвал его майор.
Леонид приложил руку к сердцу, мол, понял вас, и быстренько направился в дом.
Ах ты гадина!
Вот он кого имел в виду.
Вычислил!
Я вскочил, сел, опять вскочил. Майор смотрел на меня с нескрываемым интересом. Но мне было все равно, какое я теперь уже произвожу впечатление.
Теперь уж точно все равно.
Пусть он попробует сначала разбудить Марусю.
Из коридора раздался звук шагов.
Голоса.
Разбудил?!
Нечего и говорить, что все взгляды были обращены к двери и все рты открыты в ожидании чуда.
И чудо произошло.
Из коридорной тьмы появились двое.
Леонид и Фил.
Американец щурился, вид имел предельно помятый, на ногах стоял с трудом. Я находился от него на расстоянии четырех метров, но даже до меня доходила волна тяжелейшего, кисло-мерзкого перегара.
Белорус сиял. Очень был доволен собой и развитием событий. Впрочем, меня устраивал результат его усилий. Но я молчал, по спине продолжал бежать пот предыдущих ужасов.
Молчали и другие, появление Фила все же было слишком неожиданным. Молчание разрядил сам арканзасский издатель:
– Алкоголизмус – ноу!
Валерий Борисович смотрел на него, как мог бы смотреть на отпрыска-урода. Сквозь слезы, но с любовью.
Следующим заговорившим был, что удивило меня не меньше, чем явление американца, младший брат.
– Как вы догадались, что он на веранде?!
Сторож продолжал сиять.
– По вашим штанам.
– Штанам?
– И рукам. Я всего лишь полчаса назад видел, как вы мыли руки после того, как застирали брюки, испачканные на коленях. Сказать по правде, я должен был бы сообразить пораньше, но, видимо, озарения являются, когда захотят.
Виталий Борисович поглядел на свои брюки, на свои руки, теперь-то они были чистыми и сухими.
– Кстати, благодаря вам я набрел и на главную разгадку.
Журналист усмехнулся, вряд ли полыценно:
– Что вы говорите?
В этот момент очнулся наконец майор. Вид у него был отнюдь не победоносный. Он категорически не понимал, что происходит.
– Так, – сказал он. – Посадите товарища.
Вероника бросилась помогать Леониду. Ее кипучая натура требовала деятельности, она не могла сидеть и молчать весь вечер.
Фил усаживался долго, потому что по дороге хотел объяснить, что он не является «товарищем», но желал бы, чтобы его считали «другом».
– Он что, так и провалялся там, на той веранде, все это время, и мы его просто не заметили? – сам себе задал вопрос майор, потому что спрашивать о чем-либо американца было пока бесполезно.