Первая остановка случилась у гамака.
– Так вы хотите знать, в чем состоял план Модеста Анатольевича?
– Конечно, конечно. Так в чем же?
– Модест Анатольевич исходил из того, что рано или поздно, а вероятнее всего рано состоится нечто вроде всенародного опроса или, говоря по-другому, референдума, при помощи которого партия и правительство спросят свой народ о том, хочет ли он и дальше жить в государстве под названием СССР. На самых верхах такие разговоры, по утверждению Модеста Анатольевича, ведутся уже два месяца. Как минимум.
Леонид пытался подошвой сапога раскачать провисший почти до самой травы гамак.
– И что же плохого в референдуме?
– Не знаю, что в нем плохого, но Модест Анатольевич не видел в нем ничего хорошего. Главным заблуждением власти он считал уверенность в том, что в стране есть какой-то НАРОД.
Леонид, собиравшийся как раз двинуться дальше вкруг дома, опустил ногу и с интересом покосился на меня.
– А что, никакого народа нет?
– Модест Анатольевич считал, что нет. В смысле, советского народа. Есть НАРОДЫ! Бредовое брожение национализма в их головах уже началось, и остановить его может только катаклизм, то есть война, чума, падение еще одного Тунгусского метеорита, но никак не референдум. Вернее, не так – не всякий референдум.
– Что-то я начинаю запутываться, поясните.
Сказал, а сам как ни в чем не бывало поперся дальше. Пояснения пришлось давать в болониевую спину.
– Он, Модест Анатольевич то есть, боялся, что у нас проведут референдум неправильно.
– Неправильный зададут вопрос?
– Да, нет. Это как раз мелочь. Как ни формулируй, смысл будет один: вы за Союз или против? Так вот Модест Анатольевич боялся, что у нас неправильно подсчитают ответы.
– Подтасуют?
Мы были под окнами кабинета, и я инстинктивно начал говорить тише, что заставило Леонида приостановиться и обернуться.
– Не без этого. Но и это не главное.
– Давайте, наконец, к главному. Уж очень заинтриговали.
– Главное, повторяю, как подсчитать. Модест Анатольевич боялся, что выведут одну большую общую цифру, допустим, 76 и 8 десятых процента, и объявят ее законом. Мол, подавляющее число граждан не хочет расчленения страны. Поэтому ничего менять не будем. Но националистические настроения цифрой не испугаешь, рост их продолжится, и через пару лет произойдет настоящий взрыв, страну разорвет в клочья. Там не только хохол с белорусом не обнимутся, там курянин на смолянина станет нож точить.
– Мрачная картина.
Представившееся внутреннему оку Леонида видение было так ужасно, что он прижался спиной к сосне.
– Но это при наихудшем варианте развития событий. Наиболее же вероятным Модест Анатольевич считал развал СССР по республиканским границам. Если бы вы слышали, как он костерил большевиков за это изобретение. Создавая СССР, они одновременно закладывали под него мину.