– В общих чертах.
– Человек грамотный, он не мог не понимать их ценность. Навел среди западных издателей справки, сколько это может стоить. Оказалось очень много, Советский Союз там сейчас бешено популярен. Связался с братом и…
– Дурак, они не разговаривают уже лет пятнадцать. Дядя Виталя презирает дядю Валеру, а дядя Валера в ответ его еще больше презирает.
– Тогда хочешь еще один подозрительный момент?
Вероника поощрительно промычала в ответ, одновременно склоняясь над баранкой, чтобы лучше разглядеть огни светофора.
– Хозяин дома по улице Крузенштерна, дом девять.
Сказанное было так неожиданно для хозяйки, что даже ее машина заглохла.
– При чем здесь хозяин дома по улице Крузенштерна?
– А он носит тельняшку.
– Ну и что?!
– А то, что твоего отца убили кортиком.
– В Москве, наверно, миллион мужиков носит тельняшки.
– Во-первых, в Перелыгино живет народу значительно меньше миллиона, кроме того, не ко всем носящим тельняшку на следующий день после убийства Модеста Анатольевича Петухова заезжает дочь убитого. И покидает его со скандалом.
– Так ты, значит… партизанил за мной?
– Я вообще партизанил по округе. Зашел на квартиру к Валерию Борисовичу, не застал его там, а застал какую-то старушку, она чистила картошку.
– Какая там может быть старушка?
– Такая седая, черт ее знает. Потом, когда шел обратно, случайно, но в известном смысле и не случайно, увидел, как ты…
– И ты решил, что это мой любовник-моряк, которого я подговорила зарезать моего отца. А тот обязательно по-моряцки, с кортиком. Это даже не дичь, это…
– Вот именно что дичь. Но такая же дичь – подозревать в убийстве Женю Шевякова.
Вероника сняла руки с баранки и сделала ими движение, как будто что-то отбрасывала от себя. Видимо, свою версию.
– А, ладно, как хочешь.
– Кроме того, я успел проверить, что это не он.
– Это когда же?
– В Доме журналистов.
– По телефону?
– Да.
Водительница захохотала. Хрипло, как застарелый курильщик.
– Верю. Верю полностью и до конца. Я слышала этот разговор и могу присягнуть, что после такого разговора не может быть никаких сомнений в том, что Женя Шевяков должен быть признан невиновным.
Леонид ничего не сказал в ответ.
Некоторое время ехали молча.
Но быстро.
По виду зданий, мелькавших за окнами, можно было сказать, что далеко уже не центр.
– Что, сейчас опять потребуешь, чтобы я остановилась?
– Я не обиделся, а задумался.
– У тебя это выглядит одинаково.
– Не знал.
– Тогда, может, скажешь, кому звонил из Домжура?
– Мише Лямурчику, Михаилу Юрьевичу, специалисту по французской литературе восемнадцатого века, а разговаривал с его женой Валенциной. У меня к тебе тоже есть вопрос.