– О чем они там говорят? – спросил я Диану, закрыв за собой дверь в детскую. – О нас?
– Я не знаю, – покачала головой сестра.
Одной рукой она потянулась к выключателю, а другой показала на скомканную пижаму, лежавшую у нее на кровати.
– Хочешь надеть мою?
– Нет.
– Хочешь спать в моей кровати?
Я покачал головой.
– Почему?
Я не знал и поэтому лишь пожал плечами.
– Ну, тогда я гашу свет.
В темноте я прошлепал к своей кровати и залез под одеяло. Несмотря на то что усталость проникала в каждую клеточку моего тела, от пережитого волнения я не мог уснуть. Мы пережили день, принесший нам славу победителей. Мы сражались как герои, и поле битвы было залито кровью. Мы одержали верх над противником, имевшим явное превосходство. На другом берегу реки, я был уверен, на крыши домов спускались первые серебристые лучи лунного света, которые, проникая в детские сны, навсегда оставляли в них память о Битве у Большого Глаза. Теперь нас навсегда оставят в покое. Мы обрели неприкосновенность. С моих плеч как будто упала невиданной тяжести гора – такое облегчение я ощутил, осознав, что мне больше не надо бояться.
– Ты была великолепна, – громко прошептал я, обращаясь к Диане, чья кровать стояла на другом конце комнаты. – Ты попала прямо в яблочко. Потрясающе!
– Я промахнулась, Фил, как промахнулась мимо этой глупой рыбины.
Что-то в ее голосе взволновало обволакивавшую наши кровати тьму. Внезапно мне захотелось, чтобы Диана не произнесла больше ни слова – но тут воздух выплюнул на меня еще два сгустка темноты, с шипением разорвавшихся, достигнув моих ушей.
– Я целилась ему прямо в сердце, Фил, знай об этом.
Я все еще собираю портфель, когда снизу раздается звук хлопающей двери. Диана обычно идет в школу одна – пешком, в отличие от меня: я предпочитаю велосипед. Но сегодня мне кажется, что она намеренно не хочет меня видеть, что дверь захлопнулась с особенно резким стуком, что шаги, удаляющиеся от дома, преувеличенно громкие. Обычно Диана передвигается в пространстве, скользя, как легкая дымка, невидимая и невесомая, словно не хочет оставить после себя там, где ступает, ни единого следа. Может, она все еще злится на меня за то, что я подсматривал за ней.
В школе мы в лучшем случае встречаемся на переменах. Нет ни одного предмета, на котором бы наши классы пересекались. Раньше, в начальной школе, мы оба ходили в один, но наши однокласснички оказались не в силах вынести присутствия двоих «ведьминых детей» сразу. Как следствие, неотъемлемой частью школьной жизни для них стало невнимание к уроку, вызванное паническим страхом, заставлявшим замирать их маленькие сердца. В итоге некоторые учителя вежливо, но вполне однозначно намекнули Глэсс, что «ради блага самих же детей» нас следует развести по разным классам. Так оно и осталось по сей день, хотя в последнее время это обернулось против нас самих.