В ее маленьком домике царил поразительный порядок. Я привык к пыльным углам Визибла, заставленным старой мебелью и забытыми ящиками и коробками. Но здесь все было выдраено до блеска, каждая вещь занимала строго отведенное ей место. И сама Анни тоже. Она отвела меня в гостиную и подтолкнула к дивану, на котором в одном месте вырисовывалась солидная вмятина, в которую она, крякнув, плюхнулась сама. Залпом опрокинув три стаканчика вишневого ликера, Анни прищелкнула языком и постучала себе пальцем по голове.
– Там шумит, малыш. Шумит белый шум. Слышишь?
Я сел рядом на диван, прижался своим правым ухом к ее левому и прислушался. Да, действительно, где-то вдали раздавался шум, но чтобы сказать, что он белый, пришлось бы соврать, к тому же я не был уверен, тот ли это шум, но все равно кивнул. На кону стояло мороженое.
– Когда шумит, а когда и не шумит, – слегка заплетающимся языком сообщила Анни. – Когда шумит, у Анни в глазах темно бывает. Шумит, как когда писаешь, да?
– Ага.
Она кивнула, на какое-то время уставилась своими заспанными глазами в пустоту и затем поднялась.
– А теперь Анни тебе кое-что покажет, малыш.
Анни подошла к комоду, с таинственным видом вытащила из кармана фартука маленький ключик и открыла одну из дверец. Мгновение спустя на столе стоял телевизор – только не настоящий, а пластмассовый: ярко-оранжевого цвета, совсем крошечный, размером примерно с пачку сигарет. В нем было маленькое отверстие, чтобы смотреть, и кнопка сбоку. Следуя указанию Анни, я посмотрел внутрь и нажал на нее. На маленьком экранчике друг за другом появились двенадцать маленьких картинок, в сущности, показывавших одно и то же: голых женщин с внушительным бюстом и ногами, раздвинутыми настолько, что изображения спокойно можно было использовать в качестве анатомического пособия. У меня они не вызвали абсолютно никакой реакции.
– Порно, да? – прошептала Анни мне на ухо, и от запаха, шедшего от нее, казалось, вся комната наполнилась цветущей вишней. – Адская штука.
– Порнота, – сосредоточенно повторил я, как услышал.
– А теперь сними штанишки.
Я поставил телевизор на стол и послушно спустил штаны.
– А теперь поиграй с собой, малыш, – со знанием дела сказала Анни. – Пока петушок не запоет!
Я повиновался, поскольку мысль о мороженом не шла у меня из головы, однако ни к каким особенным результатам это не привело. Наверное, ничего нет более скучного для восьмилетнего ребенка, чем пытаться в столь юном возрасте вызвать эрекцию, сидя перед пластмассовым телевизором с порнографическими слайдами. Но это не удержало Анни от того, чтобы своими пальцами, оказавшимися невероятно нежными и, что было совершенно очевидно, опытными, показать мне, как заставить петушка запеть – на будущее.