– Ну, говори же наконец! – я нетерпеливо ударил Терезу кулаком по колену. – Чего им не хватает?
– Спящей красавице и принцу не хватает… попкорна! – воскликнула Тереза, и мы, тоже завопив от радости, понеслись впереди нее на кухню, которую вскоре заполнил запах топленого масла и шорох взрывающихся на сковороде кукурузных зерен.
О том, чтобы залезть на чердак, не могло быть и речи. Однако история о Спящей красавице не шла у меня из головы, и на следующий день я уговорил Диану разыграть со мной спектакль. Мы выпотрошили мамин платяной шкаф; в ход пошло все, до чего мы смогли добраться: цветные полупрозрачные платки, которыми она подвязывала волосы, мини-юбки, колготки всех мыслимых и немыслимых цветов и оттенков, пояса с разными узорами – и в итоге, облачившись в сказочные одеяния и раскрасив лица помадой, пудрой и тенями, мы побежали в сад и вернулись с охапками цветущих роз, которые разложили в спальне.
В том, что после всех приготовлений спектакль так и не состоялся, виновата была исключительно Диана. Я уговаривал ее как мог, но она оставалась непреклонна, плотно сжав алые губы, которые я так усердно красил, и категорически отказывалась забраться на мамину кровать и разбудить меня поцелуем.
Вечером, чуть не плача, я прибежал жаловаться Терезе. Она взяла меня на руки, и я зарылся лицом в водопад ее рыжих волос, еле заметно, но успокаивающе пахнувших апельсинами и миндалем.
– Не бери в голову, Фил, – прошептала она мне на ухо. – Я тебя понимаю. Знаешь, мне всегда хотелось быть принцем, но никто не соглашался.
– Но почему?
– Хороший вопрос, малыш, – Тереза опустила меня на пол, взяла мое лицо в свои ладони и поцеловала в лоб, а затем потрепала по затылку. – Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, как у тебя очаровательно торчат уши?
У Николаса такой мощный потенциал в спорте, что руководство школы думает выделить ему отдельного тренера. Его конек – бег на длинные дистанции. Уже вскоре к нему намертво приклеилась кличка Спринтер.
Он выбрал спортивную секцию, у которой назначены тренировки по четвергам после обеда, сразу после легкой атлетики, на которую хожу я. Вот уже три недели после занятий я не возвращаюсь со спортивной площадки, теснящейся на самой окраине города, домой, а задерживаюсь еще на час. Иду в душ, переодеваюсь и сажусь на трибуны, в тень, кладу на колени книгу и делаю вид, что читаю на свежем воздухе.
Бабье лето и не думает кончаться. Послеполуденный свет настолько ослепительно ярок, что все приобретает невероятно четкие, будто врезающиеся в память очертания. Каждая травинка похожа на маленькое зеленое копье, а небо – на чистую, прозрачную воду, и кажется, что, не будь силы тяжести, можно было бы провалиться туда от одного только взгляда.