Краем глаза он увидел что-то пестрое, мелькнувшее в воротах двора, а следом донесся и звонкий голос гостьи Мастера — она здоровалась с послушниками и стариками, рассевшимися на лавочках. Вей шагнул в тень колонны, услышав от девчонки и свое имя, На ее вопрос откликнулся дед Амфат, что-то долго рассказывая скрипучим голосом, и, кажется, расхваливая "эфенби" на все лады, а потом громко воскликнул:
— Так вот, внучка, посмотри, не он там, у родника? Глаза слабые стали, ничего не вижу…
— Он, — подтвердила девчонка, направляясь к Вею. — Спасибо, дедушка.
Вей Ши со вздохом ополоснул черпак в чаше родника и повесил его на стену, из которой и била струя воды. У него опять начинала болеть голова, и он ушел бы, если бы старики, рассевшиеся по скамейкам как седые голуби, не смотрели в его сторону с жадным любопытством и не обсуждали бы что-то — наверняка его — между собой.
— Привет, — робко сказала девчонка, остановившись в нескольких шагах. У ворот храма замерли охранники.
— Зачем пришла? — сухо бросил Вей Ши, глядя в сторону.
Она тут же вспыхнула.
— Не к тебе, не волнуйся. Нужно больно. Я ищу свои вещи. И альбом. Я оставила их здесь… тогда, — она обиженно фыркнула. — Ты не видел, не знаешь, где они могут быть?
Вей хотел ответить "Они у меня". Но почему-то буркнул:
— Не знаю.
Зачем? Ей достаточно спросить у любого другого монаха или послушника про альбом, и все укажут на Вея.
— Жаль, — расстроилась юная художница. Сильно расстроилась, закусила губу, опустила глаза. — Жааалко… Но что делать. Сама виновата. Нельзя оставлять…
Она бубнила себе под нос, раскачивалась и терла ладонью глаза. Голова у наследника императора разболелась еще больше.
— Ну ладно, ладно, — пробормотала девчонка. — Вей Ши?
— Чего? — откликнулся он, уже желая, чтобы все вокруг провалились сквозь землю — и что-то щебечущий тонким голосом старик, и надоедливая девчонка, и храм этот вместе с картошкой.
— Ты только не кричи, как прошлый раз, — она порылась в сумке и достала оттуда маленькую баночку. — Я тебе принесла мазь для спины. Мне травница сделала. Она ваша, из Йеллоувиня. Возьмешь?
Он протянул руку — только чтобы отделаться, — коснулся ее ладони. И тут девчонка, дернувшись и чуть не выронив баночку, на чистейшем напевном йеллоувиньском произнесла трехстрочное стихотворение — илью. Из тех, что не могла знать.
— Что ты сказала? — ошарашенно переспросил Вей Ши.
Девчонка недоуменно посмотрела на него.
— Я спросила, возьмешь ли ты мазь, — словно больному, повторила она медленно.
— Нет, — раздраженно сказал Вей. — После этого. Ты сказала "Старый тигр, белые кости, слава тебе в смерти и посмертии…", — повторил он на рудложском строки из старого предсказания, хранящегося в доме Ши уже пятьдесят лет.