— Огонь.
Снова загрохотало. Форт заволокло дымом, послышались щелчки отстреливаемых гильз. Люк, отступив под прикрытие башни, следил за приближающимися инсектоидами в бинокль, и всматривался, хмурясь и пытаясь понять, что видит.
— Они несут что-то, — сказал он Фросту. Покрутил окуляры прибора, но от дыма видимость сильно ухудшилась.
— Огонь.
Грохот, взрывы, дрожь земли… Уцелевшие раньяры были уже совсем близко — и отчетливо стало видно, что именно они несут.
Люди. Инляндские солдаты. Зажатые в лапах и в челюстях, содрогающиеся, еще живые. Форт замер, а стая со всадниками пронеслась высоко над четырьмя замолчавшими башнями, и жертвы с криками ужаса полетели на каменные стены и брусчатку, разбиваясь насмерть.
— Скоты, — сдавленно прошептал полковник Фрост. — Какие же скоты… — Он развернулся к одной из башен и заорал — его длинное лицо с седыми бакенбардами наливалось кровью. — Огонь, бл***. Огонь, чтобы ни одна тварь обратно не долетела.
Орудия и так работали, как бешеные — а меж упавшими двигались санитары, щупая пульс, в надежде найти живых и оказать помощь.
Вечерний совет начался тяжело. Люк уже знал, что никому из жертв акции устрашения выжить не удалось. Знал и то, что на коже некоторых из них было вырезано по-рудложски слово "сдавайтесь". Их, безымянных, сфотографировали, чтобы хоть так иметь возможность опознать в будущем, и похоронили в лесу за фортами. Первые павшие еще не начавшейся битвы, первые могилы — и все понимали, что вскоре их тут будет множество.
Слухи о происшествии за какой-то час облетели все форты.
— Как бы то ни было, а своего они добились, — резюмировал полковник Фрост на вечернем совещании. — Люди в панике, ваша светлость. Не все. Но уже есть дезертиры. Боевой дух подорван, и нужно что-то с этим делать.
Люк и сам видел днем страх в глазах бойцов форта — и как они поглядывали туда, где замывали пятна крови на брусчатке. Он вздохнул. В управлении толпой он никогда не был силен. Вот в игре один на один — другое дело.
— Объявите построение, — приказал он. — И сделайте так, чтобы в других фортах меня тоже слышали.
Через полчаса на плацу Третьего и всех остальных фортов выстроился личный состав, от новобранцев до опытных офицеров. Люк поднялся на стену, кивнул в ответ на "Здравия желаем, в-а-а-а-ша свет-лость" и осмотрел солдат.
От них ощутимо тянуло холодным страхом и вязким отчаянием. Ощущал он и вспышки злости, и угрюмую решимость, и нетерпение — здесь, на этой стене, перед сотнями людей его восприимчивость словно возросла в десятки раз. И то, что он чувствовал, ему не нравилось. Люк выдохнул и заговорил в микрофон — и по всем фортам из динамиков зазвучал его голос: