Два смолга были загрызены очевидно своими же сородичами. Одного из них, нанизанного на острый сук дерева, и увидел Райнис. Труп висел, едва касаясь когтями земли. Из живота торчали острые щепки и внутренности, чудовищная клыкастая пасть раскрыта. Тело сохранилось превосходно, никто из падальщикав, птиц и животных, не подходил и близко. По вони, стоящей вокруг, можно было сделать вывод, что смолга надели на сук не менее недели назад.
Кроме того, что все хуже некуда, никакой полезной информации оборотни не получили. Разве только то, что между собой у смолгов тоже не все гладко. Но это не новость. Так, насколько помнил Генрис, было всегда.
Дыша через раз, аккуратно и внимательно обследовали весь лагерь и пещеры. И от увиденного волоски на теле много повидавших воинов вставали дыбом. Оборотни предпочли бы все, что угодно, встрече со смолгами.
Генрис решил отправить одного рыся обратно в город, ведь глава клана пребывал в блаженном неведении о новой напасти. Да и Лесли стоило предупредить о таких соседях.
На ночь в этом гостеприимном лесу никто оставаться не захотел. Ехать в темноте опасно, но еще опаснее ночевать так близко к бывшей стоянке смолгов. Судя по количеству следов и костей, их там было по меньшей мере десяток особей. Кто знает, надолго ли они отбыли, может, уже в эту ночь захотят вернуться на облюбованное и обжитое место.
Вернувшись в свой лагерь, воины оперативно собрали вещи и оседлали успевших немного отдохнуть лошадей. Путь к берам продолжат лишь семь воинов, три девушки и четыре сундука с платой. С короткими остановками, загоняя лошадей, оборотни надеялись к завтрашнему вечеру прибыть в клан Волков.
Скачка длилась остаток ночи и последующий день. Тракт петлял между густыми лесами, огибал массивы гор и уходил далеко на север. Населенных мест на пути становилось все меньше, чаще встречались сгоревшие до основания деревни. Пустые серо-черные пятна и остовы домов в окружении травы и леса. Черное на зеленом, чьи-то обгоревшие останки и цветущий рядом клевер. Жизнь и смерть переплетались, образуя гармоничные узоры. И живое прикрывало мертвое, зелеными листиками закрывало непогребенные тела и пепелища.
К волкам прибыли глубокой ночью. Как ни гони лошадей, а старая повозка задавала свой темп. Ворота при въезде отсутствовали, высокий частокол из цельных бревен местами повален, местами сожжен. Город пуст и тих. На темных узких улицах мелькали лишь крысы и мыши, сверкая красными точками глаз. Ночь в бедствующем городе была их временем.
Фургон и семеро всадников производили много шума: подковы стучали о выложенную камнем дорогу, повозка громыхала и стонала, как войско привидений. И все же никого этот шум, похоже, не заинтересовал. В окнах не вспыхивал свет, любопытные не выглядывали из домов-развалюх, стражники не останавливали с вопросами. Вернее сказать, и стражников-то никаких не видно. В городе волков обоз с контрибуцией встречали только многочисленные грызуны.