— Ладно, — махнул рукой Дмитрий, отсмеявшись вместе со всеми, — чего хотели-то?
— Ты, это, будешь с нами против зареченских биться?
— Каких таких "зареченских"?
— Ну так за речкой две деревни — Климовка и Мякиши, они наш верх признавать не желают!
— А должны?
— А как же! Наше Будищево завсегда верх держало, супротив прочих деревень.
— Что-то больно маленькое оно у вас.
— Тут видишь, в чем дело, — помрачнели переговорщики, — прежде-то наше село куда как больше было. Оттого и дом господский у нас, и церковь. Потому, наш верх должон быть, а они это признавать не желают!
— И что же случилось, что вы так захирели?
— Чего-чего, дом господский загорелся.
— Это бывает, если пожарную безопасность не соблюдать, а вы тут при чём?
— При чём — не при чём, а только из города исправник приехал со стражниками, да половину мужиков и повязал. А дальше, кого по суду в Сибирь упекли, кого барин в иные деревни переселил…
— Понятно, а усадьбу-то барину за что подпалили?
— Не знаю, — насупился крепыш, — то давно было…
— Известно за что, — снова вмешался парень, поднявший прежнего главаря на смех, — больно много девок перепортил, старый хрыч. Ладно бы своих дворовых пользовал, а то и на деревенских полез.
— Помогло?
— Чему помогло?
— Ну, перестал девок портить?
— Да какое там! Нет, поначалу остепенился чуток, а потом опять за старое. Так и паскудничал, пока волю не объявили.
— То дело прошлое, — вмешался крепыш, — лучше скажи, пойдешь с нами против зареченских?
— А что?
— Да ничего, просто уж больно ты ловко лягаешься! Прямо как у моего крестного жеребец… Ты не думай, там все по-честному, бьемся стенка на стенку, пока супротивники не побегут. Ежели до крови дошло, можно падать — лежачих не бьём.
— Ладно, там поглядим, — усмехнулся Дмитрий, — тебя как зовут-то?
— Ероха, — представился крепыш, — а это вот Семка, Пашка…
Ритуал знакомства закончился крепкими рукопожатиями, и расстались молодые люди почти друзьями. Приятные сюрпризы на этом не закончились. Когда настало время обеда, одна из доивших коров женщин — довольно привлекательная еще молодуха, по имени Дарья, подошла к пастуху и помимо обычного молока, лукаво улыбнувшись, протянула порядочный узелок. В нём было завернуто несколько вареных картох и кусок крепко солёного сала. Жившему в последнее время впроголодь Дмитрию угощение показалось царским и, наверное, поэтому он насторожился.
— Что-то больно щедро, — удивленно спросил он.
— Ты, ежели неголодный, так я унесу, — певучим голосом протянула молодуха.
— Голодный-голодный, — поспешно заявил парень и взялся за еду.