— Никак нет!
— Может, скажешь, что ты и смеяться не умеешь, скотина?
— Кто в армии служил, тот в цирке не смеется! — громко выкрикнул Дмитрий и спохватившись добавил, — ваше благородие.
— Что? — выпучил глаза поручик, — впгочем, ответ недугён. За бойкость хвалю. Галеев, поставишь этого бойкого под гужье на тги часа и немедля! Смотги, пговегю!!!
— Слушаю!
Когда офицер вышел, Галеев заметно выдохнул, а потом, приказав вести занятия Хитрову, велел Будищеву идти за ним.
— Смотри, паря, — хмуро сказал унтер, когда они дошли до плаца, — язык у тебя острый, а мысли где сказать, а где и промолчать надобно, как я погляжу, и вовсе нет. Потому говорю прямо: С офицерами не умничай, целее морда будет! Что у поручика на уме я не знаю, но может его нелегкая и сюда принесет. Так что стой смирно, а отвечай либо "так точно" либо "не могу знать". Может и пронесет. И помни, то что ты Хитрову ребра пересчитал, и тебе это покуда с рук сошло, еще ничего не значит. Офицер не ефрейтор, он глазом моргнет, как небо с овчинку покажется!
Вольноопределяющиеся сегодня целый день наблюдали за странным новобранцем и иногда покатывались со смеху, как давеча на молитве. Его ловкий ответ Венегеру и вовсе привел приятелей в бурный восторг, однако назначенное поручиком наказание заставило их забеспокоиться. Дело в том, что старший офицер роты редко рукоприкладствовал при свидетелях, однако вполне мог избить стоящего под ружьем солдата один на один. Во всяком случае, однажды такое случилось.
— Кажется, нашему посланцу грядущего может прийтись не сладко, — шепнул товарищу на ухо Николаша.
— Какая дикость, — скрипнул зубами Алексей, всегда близко к сердцу воспринимавший подобные инциденты.
— Подожди, кажется, у меня есть идея, — отозвался приятель и поднял вверх руку. — Господин ефрейтор, разрешите выйти?
Хитров подозрительно посмотрел на вольнопера, однако связываться с барчуком, имевшим почти приятельские отношения с командиром роты, не стал.
— Дозволяю, — сухо бросил ефрейтор и продолжил занятия.
Штерн же, выйдя из класса, бросился на поиски поручика и вскоре нашел его идущим к плацу.
— В чем дело гядовой? — строго вскинулся тот, но узнав Николашу тут же сбавил тон, — ах это вы, у вас какое-нибудь дело?
— Так точно, ваше благородие, — четко отрапортовал вольнопер и, подойдя поближе к офицеру, принялся ему что-то втолковывать.
— Вот, как? — удивленно выслушал его Венегер, — пгямо тайны мадгидского двога!
Штерн в ответ только развел руки, дескать, что есть — то есть. Поручик же еще на минуту задумался, а потом уточнил: