— Ггаф Блудов?
— Никак нет, просто Блудов, — тут же отозвался Николаша, — младшая ветвь.
— Ну, хогошо, — сдался офицер и сожалением потер ладонью о кулак, — пегедайте унтегу, что я отменяю свой пгиказ. Полагаю, часа будет вполне достаточно.
— Слушаю, — вытянулся тот в ответ, — разрешите выполнять?
— Валяйте.
Полковые швальни старались изо всех сил и на третий день после примерки мундиры и прочая амуниция были готовы. Когда призванные на военную службу новобранцы были, наконец, обмундированы и, как выразился подполковник Гарбуз, приведены в божеский вид, их было не стыдно предъявить на смотре.
Ради такого торжественного события в полк прибыло местное начальство во главе со здешним городским головой Николаем Дмитриевичем Живущим и протоиереем Иосифом Ширяевым. Отцы города с удовольствием наблюдали за бравыми военными и выразили всеобщее мнение, что такие молодцы, разобьют всех супостатов в пух и прах, поддержав славу русского оружия. Потом должен был парад, но прежде рядового Будищева привели к присяге. Как оказалось, его тезка не успел сделать это из-за болезни, что нашло отражение в соответствующих документах.
— Хочу и должен…, - как эхо повторял Дмитрий слова воинской клятвы, введенной когда-то еще Петром Великим, — …верно и нелицемерно… не щадя живота…
Было уже довольно холодно, но в мундире и с теплым набрюшником под шинелью, солдаты почти не чувствовали мороза. К тому же, в такие торжественные дни к обычному рациону полагалась чарка водки, в чаянии которой многие готовы были и не такие жертвы. Когда присяга была окончена, протоиерей выступил перед строем с прочувствованной речью:
— Благородные представители славного русского воинства! Господь Сил да благословить ваш путь, в который зовет вас святая воля Царская! Это путь высокосвященный, на нем по преимуществу возрастает и достигает полного расцвета святая любовь, полагающая душу за друзи своя…[11]
Будищев не слишком прислушивался к тому, что говорил священник. Накануне, ему, наконец, удалось-таки избавиться от порядком надоевшей бородки и побриться. Дело это оказалось не самым простым. Безопасных бритв, одноразовых станков или чего-нибудь подобного, не существовало еще в природе, а похожая на маленький тесак опасная бритва, мало того, что стоила совершенно безумных для солдата-новобранца денег, так ей еще надо было уметь пользоваться. Можно было, конечно, обратится к цирюльнику Федоту Скокову — такому же солдату, находившемуся в подчинении у ротного фельдшера. Но последний брал за такого рода услуги не менее как полкопейки за раз, а взять их было неоткуда. Выручили, как ни странно, вольноперы Штерн и Лиховцев, с которыми у него постепенно установились почти приятельские отношения. Хотя сами они, подражая опытным солдатам, отпустили небольшие бороды, бритвенные принадлежности у них были, равно как и опыт обращения последними. Ловко убрав щетину с его щек и подбородка, Николаша цокнул языком.