Ганна же, в отличие от своих домашних, быстро сообразила, что с постояльцами им повезло. Ни студенты, ни Будищев лишнего себе не позволяли, а Шматов и вовсе вскоре стал помогать ей с домашней работой: колол дрова, носил воду и даже чистил в хлеву со скотиной. Дмитрий иногда подшучивал над своим товарищем, спрашивая, чем с ним расплачивается красавица-хозяйка, на что Федор неизменно краснел и бурчал что-то невразумительное.
Вскоре после прибытия произошло одно печальное событие: умер командир второго батальона подполковник Гарбуз. Поговаривали, что он и прежде хворал и вполне мог быть остаться в Рыбинске, испросив отпуск для поправки здоровья. Но будучи человеком долга, он не смог оставить своих подчиненных и отправился на войну вместе с ними. В дороге он простудился и еще больше ослаб, так что по прибытию ему пришлось лечь в постель, с которой ему не суждено было подняться. Отпевали покойного в соборе, за гробом его шли все офицеры полка, а предавали земле под винтовочные залпы почетного караула.
Смерть этого достойного офицера произвела на многих удручающее впечатление, но жизнь продолжалась и вскоре на первый план вышли другие заботы. Трижды в неделю в полку устраивались учения. Но, поскольку, собрать разбросанные по округе роты и батальоны было делом совсем не простым, каждый ротный начальник учил солдат в меру своего разумения. К примеру, Гаупт стал усиленно обучать своих подчиненных рассыпному строю и караульной службе, а, скажем, поручик Михау по-прежнему главное внимание уделял маневрам в составе ротной колонне.
Вернувшись с учений, солдаты устало расходились по своим квартирам в чаянии тепла и горячей пищи. Хата Яворов находилась чуть на отшибе и Будищев со своими товарищами несколько задержались. Еще подходя ко двору, они услышали истошный крик Ганны и удивленно переглянулись.
— Кажется, что-то случилось? — с тревогой спросил Лиховцев и озабоченно повернулся к Штерну.
— Похоже на то, — кивнул Николаша, — правда, я совершенно не представляю, что именно.
— Тоже мне бином Ньютона, — хмыкнул Будищев, — небось Федька набедокурил, а Охрим теперь жену уму разуму учит!
— Да ладно тебе, Митька, не было ничего такого, — пошел в отказ подозреваемый.
— Удивляюсь я вам, Дмитрий! — с досадой заговорил Алексей, — вы, несомненно, человек, хоть и поверхностно, но все же образованный. Но что от вас можно услышать кроме скабрезностей? Вот и теперь вы помянули имя выдающегося ученого в совершенно неподобающем ключе!
— Хорош проповедовать, — оборвал его Будищев, — походу там что-то серьезное приключилось!