Сефура все это поведала Кесире, надеясь, что такая биография жениха охладит ее. И даже от себя добавила:
— Ему знаешь сколько лет?
— Сколько?
— Сорок пять.
— Да хоть пятьдесят! Какое это имеет значение? На что мне юный муж, я же не собираюсь веселиться в его обществе…
И вот Сефура заставила своего Гулама пригласить старшего лейтенанта Гасанкулиева в гости.
Войдя в комнату, Кесире-ханум удивленно остановилась на пороге. За столом рядом с мужем подруги сидел, скажем честно, моложавый, широкоплечий и, как говорят, интересный офицер в темно-синем кителе с серебряными погонами.
Он тотчас решительно поднялся, чуть наклонил голову, щелкнул каблуками и представился:
— Салам Гасанкулиев.
Кесире-ханум вздрогнула: совсем не то она ожидала увидеть.
И почему-то прежде всего обратила внимание, что у офицера строгие глаза. Кесире невольно как-то сжалась.
Сефура предложила гостям чай, ароматный азербайджанский чай, способный поднять настроение даже у самого грустного человека.
Гасанкулиев сразу же затеял разговор, стал рассказывать о весьма интересных вещах.
«Почему Сефура уверяла, что из него слова не вытянешь?» — в недоумении спрашивала себя Кесире.
Гулам перевел разговор на международные темы. Но и тут Гасанкулиев оказался на высоте. Он уверенно разбирался в событиях в разных странах, столь безошибочно называл города, правителей, президентов, королей, сенаторов и министров, что Кесире почувствовала себя неучем, зеленой дошкольницей.
Чтобы хоть что-то сказать, Кесире упомянула о своей любви к театру.
И опять Гасанкулиев показал себя с лучшей стороны. Его суждения поразили Кесире-ханум, она не могла возражать: перед ней сидел весьма знающий человек.
«Теперь мне все ясно… Его специально пригласили, чтобы проучить меня. Хорошо же. Я отблагодарю тебя за это, дорогая Сефура. Между нами все кончено», — негодовала гордая Кесире-ханум…
Она была намерена под каким-нибудь предлогом уйти домой, но ее заставили остаться и поужинать. Кесире уже с трудно скрываемой неприязнью смотрела на старшего лейтенанта: «Подумаешь, какой герой! Бросил двух жен, а теперь красуется и разглагольствует!»
После ужина Гасанкулиев попросил у Кесире-ханум разрешения проводить ее домой.
На прощание та язвительно сказала Сефуре:
— Спасибо за урок. Лучше я поеду в деревню умирать от тоски, чем выйду замуж за этого самовлюбленного красавца-зазнайку. О, я его хорошо поняла. Уверена: не он ушел от своих жен, а они ушли от него.
Однако она позволила Гасанкулиеву проводить себя домой. Почему-то бросилось в глаза, как он уверенным, точным движением руки надел фуражку, как учтиво открыл дверь, пропуская ее вперед.