— Вода попадает в эти чаны?
Он кивнул и указал на деревянный желоб, который можно было подвинуть к тому месту, где опустошались вёдра.
Этот желоб можно было поворачивать, либо чтобы наполнять водой корыта, либо чтобы направлять её к каменным чанам.
Я стоял там, разглядывая конструкцию и чесал себе затылок.
— Я не понимаю. Если бы это была конюшня, всё было бы ясно, но ведь никто не будет приводить сюда лошадей, чтобы напоить их.
Хозяин постоялого двора выглядел озадаченным.
— Я тоже не понимаю всего, что было здесь построено, — наконец сказал он.
Хотя под двумя большими котлами горел огонь, здесь было не так тепло, как на кухне. Комнату наполняли клубы тумана, а освещение было плохим, свет давала только одна масляная лампа.
— Говоришь, здесь нет других дверей, — я указал на деревянный портал. Дверь в этой стене должна была вести в башню и находиться слева от входа в башню, но я точно знал, что там нет никаких дверей.
— Ах это, — сказал хозяин постоялого двора. — Это, несомненно, самая странная комната на постоялом дворе. Ещё когда я был ребёнком, я гадал, какой в ней смысл, — он открыл дверь и поднял вверх фонарь, чтобы было лучше видно.
Комната уходила примерно на семь шагов в глубину и имела двенадцать шагов в ширину, что соответствовало ширине прачечной. Пол здесь был покрыт другими плитами; они имели красноватый цвет и пористую поверхность. Если заглянуть в дверь, то с левой стороны открывался вид на ряд ступенек из того же пористого камня, в форме, лежащей на боку U, которые окружали своего рода алтарь. Этот алтарь был всего лишь большим каменным ящиком, в котором, в свою очередь, находились отдельные, размером с голову камни.
Справа от двери лестница вела вниз в открытый подвал. И он действительно был самым необычным из всего, что я когда-либо видел. Стены этого подвала, так же, как и лестница, были облицованы странным камнем. Он отливали тёмно-синем цветом, и по ступенькам было видно, что плиты едва достигают толщины половины моего пальца. Используемый здесь раствор отличался от того, что закрывал брешь в стене. Он был твёрдым, как камень.
Но самым захватывающим зрелищем было то, что кому-то удалось каким-то образом нарисовать на плитах рисунки. Или точнее говоря: распределённые по плитам рисунки образовывали одну большую картину.
— Что это такое? — размышлял я вслух. — Какая-то рыба? С каких пор на рыбах можно кататься верхом?
Вода не была моей стихией. Корабли могут утонуть. Я с юности привык носить доспехи, а в них плавать не так-то просто. Я видел море пару раз, но так и не смог с ним сдружиться.