Выйдя из бара, я, наконец, отпустила поводок с кабелем, после чего уверенно направилась к парковке по неосвещенной улице.
— Бешенная! — идя за мной, кричал запыхавшийся Эмметт. — Ты и вся твоя семья! Вы все ненормальные!
Я резко развернулась, мгновенно подарив недоумку свой коронный хук справа, со всей силы врезавшись своим кулаком в его челюсть, и совершенно не обращая внимания на человека, вышедшего из бара вслед за нами. Эмметт согнулся от силы моего удара, и я начала шарить по карманам его брюк, вытаскивая из них всё, что мне только попадалось, пока этот слабак стонал от боли.
— Дура! Что ты делаешь?
— С тем, что я дура, я согласна. Как я могла поверить тебе? Ты ведь лапшу по-флотски навешал мне на уши, подонок! Я забираю у тебя деньги, которые ты одолжил у меня на подарок для Эми… Тратишься на дешевую шлюху, да? — вытянув ключи и пятьдесят фунтов из его правого кармана, презрительно выпалила я.
— Не смей так говорить о Таре!
— Значит вы давно уже вместе, да? Да? Отвечай!
— Еще до рождения Джессики!
От услышанного мне внезапно захотелось плакать, но я не могла позволить себе слез перед этим ничтожеством.
— Ты развлекаешься с дешевой телкой в то время как твоя жена, моя сестра сидит с твоим ребенком, — всё-таки сорвалась на всхлип я. — Подонок!
— Я хотел сына!
— Плевать мне на твои желания, похотливый кабель…
— Вам всем плевать на мои желания! Почему я должен страдать от того, что твоя сестра не способна самостоятельно зачать, после чего единственную подвернувшуюся попытку она тратит на то, чтобы родить сопливую принцессу, которая, когда вырастет, станет такой же как ты и твоя сестра — ненормальной!
— Ты ненормальный! — стряхивая слезы с глаз, прокричала я, совершенно не обращая внимания на мужской силуэт в нескольких метрах за спиной Эммета, который медленно приближался к нам со стороны бара, явно слыша все подробности нашей разборки. — Как ты можешь говорить подобное о собственной дочке?! Как вообще можно так жить?!
— Не тебе учить меня жить! Для начала разобралась бы со своей жизнью! Ты год потратила на оплакивание какого-то мальчишки, в то время как подобной скорбью не наделила ни своего брата, ни даже бабушку! А ведь они тебе родные, кровь от крови твоей, а ты хнычешь по Мартину, который, по сути, был всего лишь твоей работой! Тебе за него круто платили, вот слезы и льешь. Забросила университет, подорвала здоровье, работаешь в вонючем баре. Думаешь, ты загибаешься от боли? Ты загибаешься от того, что не способна решить проблемы собственной жизни — только и делаешь, что сбегаешь от них по всей Европе, но они всё равно тебя нагоняют! И никуда ты от них не денешься! На своей учебе и карьере ты уже поставила крест, будешь торчать в этом убогом городке, обслуживать пьяных мужиков в баре и хныкать о чужом мальчишке, воображая, словно он и вправду был тебе дорог, и ты была с ним не из-за денег.