— Что ж, этого Вам вполне хватило, — заметил дедушка.
— Оу, обращайтесь ко мне на ты, а-то я чувствую себя старушкой, — кокетливо улыбнулась Мэрилин, на что дед истерически хихикнул.
Поразительно, но всего за каких-то пятнадцать минут Мэрилин так слилась с моей семьей, как мне не удалось с ней слиться за свои двадцать четыре года. Она бегала в старом мамином фартуке между задним палисадником и кухней, перенося еду из холодильника на улицу и параллельно успевая всем искренне улыбаться. На секунду мне даже показалось, будто это она родилась в этой семье, вот только в роддоме её перепутали со мной.
Джейк опаздывал, чем сильно подпитывая всеобщее волнение. Его пикап, которому было не меньше пяти лет от роду, остановился на тротуаре возле нашего дома в семь минут восьмого и все мгновенно прилипли к окну в гостиной (что было самое поразительное в этой ситуации — это то, что возглавляла этот отряд обезумевших родственников невесты именно Мэрилин).
— Оу, у него такая старенькая мама, — выдохнула блондинка.
— Ой, он смотрит на нас! — воскликнула мама, отпрянув от окна в момент, когда Джейк бросил на дом мимолетный взгляд, параллельно помогая своей матери передвигаться при помощи ходуль-четырехножек.
Молли Картер была слегка худоватой, наполовину седой брюнеткой, с распущенными волосами длиной до плеч. У нее были добрые, тёмно-синие глаза и тихая улыбка болезненного человека. Медленно передвигая впереди себя четырехножку, она шла чуть-чуть сгорбившись. На Молли был длинный кардиган серого цвета, который словно обволакивал её старческое тело. И всё же лицо у этой женщины было молодым, только вокруг добрых глаз красовалась россыпь из тонких морщинок.
К восьми часам вечера все незнакомые между собой персонажи так передружились, что смеялись во всё горло, словно наших соседей, обожающих тишину и уныние, вовсе не существовало. Даже Софи, тихая пай-девочка, весело возилась с двойняшками, параллельно тиская замученных псов. К концу вечера Миссис Уотсон, наша соседка слева, так сильно разозлилась на наш громкий смех, что с грохотом закрыла дверь на свой балкон, после чего натянула все жалюзи на окнах, выходящих на наш палисадник.
Наевшись и насмеявшись вдоволь, я почувствовала легкую усталость и решила, что если тихонько удалюсь — никто ничего не заметит. Собрав грязную посуду, я на цыпочках вошла в дом, составила тарелки в посудомоечную машину и поднялась в свою спальню. На фоне удачного знакомства, моё настроение было отличным, но я была бы не я, если бы не захотела его сама себе подпортить. «В конце концов, я ведь обещала Роланду, что буду закрывать за собой эту дверь», — подумала я, включив ноутбук и, впервые за прошедший год неописуемой душевной боли, зашла в социальную сеть через свою страницу. Приняв заявки в друзья от Дэвида, Мэрилин и Джейка (когда он успел её подать?), удалив Эмметта Бланкара и отклонив пару фейковых добавлений, я зависла над фотографией Тайлера, который постучался ко мне в друзья еще около полугода назад. Всё-таки решив игнорировать его заявку, я, на глубоком выдохе, нашла среди двести семнадцати друзей фотографию Мартина. Сердце сжалось. На аватаре у него стояло только имя на белом фоне — больше ничего. Я помнила, что за неделю перед смертью, Мартин поспорил с Якобом о том, что удалит все фотографии из соцсетей и не будет добавлять новых минимум в течение одного месяца. Так он отреагировал на замечание садовника о том, что Мартин помешан на инстаграме. Что ж, можно считать, что Мартин официально выиграл спор.