— Знаете, кажется, я не очень-то и голоден, — извиняюсь я. — Не против, если я просто пойду в свою комнату и полежу?
— Конечно, — соглашается мама. — Но, пообещай, что позовешь нас, если почувствуешь себя не в своей тарелке или еще что.
Не в своей тарелке? Я чуть не лопаюсь со смеху. Но вместо этого просто киваю.
— Можешь не убирать тарелку, милый. Просто иди наверх.
— Спасибо, — говорю я и выхожу из комнаты.
Наверху лестницы, я останавливаюсь и смотрю на приоткрытую дверь в гостевую спальню. Слышу, как внутри работает этот аппарат, гудит, поддерживая в Коуле жизнь.
Не удержавшись, плотно ее закрываю.
Я медлю, прежде чем открыть дверь на другой стороне коридора, и заглядываю в комнату, которая предположительно никем никогда не была занята.
Охватившее меня чувство ужаса настолько сильно, что я внезапно понимаю, что дрожу. Проведя ладонью по глазам, закрываю за собой дверь, и иду к дверям своей комнаты.
Сев на кровать, я пытаюсь успокоиться и убедить себя, что все в порядке вещей. Я только что перенес травматический стресс и поэтому все в голове перепуталось. Мама говорила, что доктор предложил попить успокоительные, если я буду испытывать чувство беспокойства. Но нет. Не хочу никаких таблеток, не хочу чувствовать себя еще более неоднозначно, чем итак чувствую себя. Мне нужно быть готовым. Что бы там ни ждало меня впереди.
Подняв голову, смотрю на глянцевый постер сексуальной девчонки в купальнике. Какого черта он тут висит? По-прежнему не могу понять. Если не Коул повесил его туда шутки ради, то кто тогда?
Девушке на постере все равно. Она просто хочет ползти по песку, выбраться за пределы постера и сорвать с меня всю одежду.
Мое тело откликается на ее желание.
Но уже спустя секунду это чувство пропадает. Потому что я ей совершенно не нравлюсь. Все это просто игра на камеру.
Удивив сам себя, я внезапно подпрыгиваю и одним рывком срываю постер, оставив на стене несколько обрывков скотча. Порванный постер падает на пол.
Тут я вспоминаю про Айви Йохансен, как она целовала и ласкала меня на больничной койке. Интересно, она тоже притворялась? Честно говоря, не было похоже на притворство. Да и зачем ей это?
А я теперь никак не могу выкинуть ее из головы. То чувство, когда ее длинное, стройное тело лежало на мне, а мои руки гладили ее плоский животик...
Прежде чем умру, должен еще хоть разок это прочувствовать, принимаю решение я.
Но затем вспоминаю о Уиллоу. Она тоже была здесь, на моей кровати, вот буквально вчера. Она сидела на краю и слушала, как я играю новую написанную мною мелодию — банальную глупую песню, которую я с трудом сочинил.