Дэвид?!
В смокинге, с ослепительной блондинкой под руку перед камерами проходил Дэвид! Тот, который чуть менее суток назад отдавался страсти вместе со мной. Вместе со мно-ой! На жарких простынях кровати вот этого самого номера, где я сижу на диване и таращусь в телевизор.
Расчёска выпала из рук…
Экран давно погас, а луна, наоборот, освещала всё до мельчайших деталей: и стол, на котором всё ещё стоял нетронутый завтрак, и чашку с недопитым кофе, и брошенное на спинку кресла полотенце — им, не мной. Всё так, будто Дэвид вышел из комнаты за утренней газетой. Только уже поздний вечер, и он в Нью-Йорке смотрит оперу. А я смотрю на окно, у которого вчера в лунном свете он ждал меня.
Вспомнилась книгу, прочитанная пару лет назад, про бедную девушку, попавшую по приглашению богатых родственников в высший свет. Автор — кто-то из европейцев. Я силилась вспомнить её название. Что-то про замену или изменение. Нет, преображение! Точно, «Хмель преображения». Насколько я помню, конец там безрадостный. Впрочем, книга не была закончена, но посыл был ясен: всяк сверчок знай свой шесток. Вот и я охмелела в одно мгновение, стоило лишь его губам впервые коснуться моих. Охмелела и забылась.
Зря!
Не сожалеть не получалось.
Досадно, что Дэвид оказался мудрее. Он читал меня, как открытую книгу, и дал шанс закрыться, когда почувствовал, что я отдаю больше, чем ему требуется. А вот я не поняла этого и даже немного обиделась в тот момент. Ах, если бы я разрешила ему взять меня прямо здесь, на полу гостиной, тогда получилось бы всё так, как изначально планировалось — никаких ожиданий, сплошная физиология.
Я снова и снова переживала события предыдущей ночи. От радости к унынию, и обратно.
Не сожалеть не получалось.
Я чувствовала себя брошенной. Хотя, как можно чувствовать себя брошенной, когда никто меня и не поднимал.
Но, ведь, поднимал же! И в объятиях держал. И целовал. И шептал, что я его. Что я с ним. А вот теперь он там, а я здесь.
Не сожалеть не получалось. Ну никак.
И я снова бреду в кровать, ложусь на смятые простыни, обнимаю подушку, всё ещё хранящую его запах. Я обещаю себе, что немного поплачу и завтра проснусь другим человеком. Хмель выветрится, сожаления уйдут, и я вновь стану прежней. Той, которая не познала Дэвида Рассела. Той, которая приехала сюда зализывать раны после… после… Я нервно хихикаю, понимая, что мне совершенно нет дела до Джеймса и всего, что произошло между нами. Наша жизнь с ним, мечты о свадьбе, медовом месяце, его измена — всё это настолько сейчас далеко. Как Боливия. Или Сатурн. Я излечилась от Джеймса Дэвидом: ни одной метастазы — ни в сердце, ни в голове. Если получилось один раз, получится и другой. Кто-нибудь когда-нибудь вылечит меня и от Дэвида. Только желательно, чтоб не так болезненно.