— Мэри. Моя Мэри.
Ее робкие пальчики на его руках и спине. Он почувствовал, как натянулась ткань пиджака, когда она сжала ее в кулачках. Да, именно так — робко и не сразу, через плечи и спину — ее руки, наконец, взлетели вверх и запутались в его волосах. Почувствовав это, Мэтт не удержался от стона и сделал то же самое — зарылся пальцами в шелковистую гладь ее волос. Как же здорово, что она любит носить их распущенными. Светлое облако, пахнущее земляникой. О, он обожает теперь этот запах. Так обожает, что даже может ненадолго покинуть ее губы и зарыться носом в волосы, чтобы его вдохнуть. Глубоко, до дрожи.
— Я должен быть ближе.
Положив руки на талию девушки, Мэтт проник ими под свитер. От его прикосновения к обнаженной коже по телу Мэри побежали мурашки. Она вздрогнула и, чтобы сдержать стон, чувственно прикусила губу. Мэтт шумно выдохнул и потянул мягкую голубую ткань вверх, заставляя ее поднять руки. Мэри подчинилась, инстинктивно задирая голову вверх. Следующим, что она услышала, был тихий рык, а следующим, что почувствовала — теплые губы на своем горле. Из-за узкого воротника свитер болтался у нее на голове, убрав под себя волосы, и без привычного каскада локонов, за которыми всегда легко спрятаться, Мэри почувствовала себя обнаженной. Да, именно из-за убранных волос, а не от того, что на обозрение выставлена ее грудь в светло-голубом кружевном лифчике.
Поцелуями губы Мэтта спустились к ямочке у основания горла, и мужчина лизнул горящую кожу, прежде чем продолжил путь вниз к призывно зовущим холмикам. Свитер все еще оставался на руках Мэри, спеленав ее, и под властью необходимости ощутить прикосновения горячего рта именно там, где она больше всего хотела, девушка выгнулась, подставляя себя этим нетерпеливым губам. Ее голова откинулась назад, глаза закрылись. Мэри подивилась силе державшего ее мужчины, потому что оказалось, что он делает этого одной рукой. Вторая, обхватив грудь внизу, немного ее приподняла.
Удивленное «а-ах!», вырвавшееся изо рта Мэри, когда по напрягшемуся холмику прошелся его язык, прострелило прямо в член Мэтта. Указательным пальцем он подцепил легкое кружево и спустил его вниз, обнажая прелестный розовый сосок, похожий на маленький бутончик. От его вида он чуть не кончил прямо в штаны, и внезапно это все перестало быть просто ласками, продиктованными обоюдным желанием.
На мгновение Мэтт отстранился, окидывая взглядом открывшуюся ему картину. Мэри — полуобнаженная, с отведенными назад руками, в приспущенном лифчике; эти закатившиеся глаза, открытый в беззвучном стоне ротик, этот дерзкий сосок, упирающийся в голубое кружево, — никогда и никого он не держал в руках с ощущением вселенского господства. Эта маленькая девушка, не играя и не притворяясь, завладела его разумом, разбудила чувства, долгое время дремавшие, не востребованные в мире, где в соблазнение играют на равных. Его мужское эго возопило, держа в руках полуобнаженную красавицу инстинктом завоевателя, охотника, хозяина и покровителя. Он получил то, что хотел. Добыл. Догнал. Забрал себе и сейчас овладеет окончательно.