– Я понял, что не так в орочьих поселениях. Божемольни заперты. Во всех селеньях, которые мы проезжали.
* * *
Размашистыми движениями посоха брамай чертит решетку в груде золы. Легкая серая пыль танцует в колючем, почти зимнем воздухе.
– Трудно будет искупить сотни лет отречения.
Орки сидят вокруг кострища и тихонько покачиваются из стороны в сторону. Между ними пластается по земле дым от веток котошовника. Открытые румяные лица на дикарский манер разрисованы бурыми полосами – смесь жира, пепла и крови. Полсотни пар покрасневших глаз смотрят на брамая с надеждой.
– Изничтожим все чуждое и наносное.
Орки перестают раскачиваться и начинают кивать. Брамай стучит посохом, и птичьи черепа на нем подпрыгивают и постукивают друг о друга. Белые косточки отражаются в мертвых глазах лохматой собаки, прибитой к жертвеннику.
– Все чуждое будет выжжено огнем. Все, на что падают наши взгляды. Без раздумий и жалости.
Орки разевают рты, издавая звуки, похожие на ворчание большой кошки. Они согласны, что нужно выжигать все наносное и не испытывать жалости.
В прошлой жизни Гижука, когда брамай был жрецом Божининым, орки не должны были ничего жечь и никого прибивать к жертвеннику. Но тогда орки не помнили, что путь Божинин привнесен в Гижук извне насильно, что он чужд орочьей природе.
Путь Серой Кости требует неизмеримо большего рвения.
Орки счастливы, что смогли ступить на этот путь.
* * *
Лиственные леса южного Гижука сменились глинистыми и каменистыми равнинами. Они были исчерчены трактами, там-сям их прорезали серые реки и приземистые хвойные лесочки, и подле рек всегда находились селения – деревеньки, фермы, хутора, а то и небольшие города. В равнинной местности трудно было найти хорошее место для ночевки, а у грифонов, судя по недовольным мордам, не складывалось с охотой.
Потом путники забрали восточнее, и под грифоньими брюхами снова стали появляться озера и густые леса, потом зачастили поля с коричнево-серой землей и большие деревни.
Воздух становился холодней и прозрачнее, по ночам подмораживало. Животные все неохотнее двигались на север и старались держаться на высоте одного-двух полетов стрелы – выше воздух был совсем уж продрогшим. Маги по самые глаза укутывались в теплые куртки и старались поменьше шевелиться, чтобы сохранить хоть какое-то тепло под порывами сизого ветра. От долгой неподвижности немело тело, от колкого воздуха слезились глаза и дубела кожа на лице. Маги тоскливо шептали ругательства обветренными губами и старались не думать, скольких жителей Гижука они переполошили, держась так близко к земле.