— Может, вазу на столик поставить? — спросила Ольга, не понимая, зачем Марине менять свой безупречный голубовато-серый костюм, в котором она приехала с работы. — Вроде подходит, она тоже как будто деревянная.
— Ну вот еще! — возмутилась Марина, помещая цветы на полочку сбоку от окна. — Пластмассу на антикварное дерево бухать. Вообще на него ничего не вздумайте ставить, это как елка новогодняя. Будем вокруг него хороводы водить.
Ольга Васильевна заметила, что елки у Марины действительно нет, лишь рождественский хвойный букет со свечкой, вроде как у Карины на дверях, только побогаче. Надо потом расспросить Станиславовну, что там с Кариной. Вот бедная девочка, как это ее угораздило в больницу попасть?
— Так, ну я одеваюсь или нет? — сердито пробормотала «именинница», направляясь к двери. И в этот момент раздался звонок.
— Пришел! — охнула Марина и заметалась по комнате. — Как же я неодетая? Давайте, я к себе, а вы встречайте… О, господи, Ольга, парик-то мы не надели! Нет, нельзя тебе таким чучелом! Виктор, ты открывай сам… Тоже не годится, он чужого мужчину испугается. Что ж за жизнь, ничего никому поручить нельзя!..
Она мгновенно превратилась в профессионального руководителя и показала изумленным гостям высший класс экстремального менеджмента. Не успевшую мявкнуть Ольгу Васильевну запихнули в спальню, где к ее ногам было выкинуто полдюжины париков разного цвета и фасона. Марина уже крутилась смерчем по дому, выставляя бутылки с вином, толкая в кресло Барбоса, вздумавшего было помогать, и наконец, открывая дверь с напевными причитаниями:
— Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие!.. Очень приятно, Марина Станиславовна, можно просто Марина. Проходите, знакомьтесь: мой старый приятель Виктор Семенович. Располагайтесь, а я вас оставлю на полминуты. Прошу прощения, только что с работы, переодеться не успела.
Она влетела в спальню, захлопнула дверь и прижалась к ней спиной:
— Уф!
— Он что, не один? — шепотом спросила Ольга.
— Нет, еще какой-то хмырь с ним. Ну что, подобрала себе что-нибудь? Да чего ты стоишь как просватанная? Надевай парик, растяпа! Какой, какой — подходящий. Да не этот! Подожди, я сама тебе дам. Вот! Стой, не крутись. Ага, отлично, как родной. Ну, вперед и с песней!
И Ольга Васильевна была выставлена за дверь в нахлобученном на голову парике, который она толком не успела разглядеть, слегка обалдевшая от темпа происходящих событий и от того, что ее назвали растяпой и чучелом.
Тем не менее она взяла себя в руки, вспомнила, как в молодости тренировалась на космонавта и играла Элизу Дулиттл в студенческом театре, и со светской улыбкой неспешно вплыла в комнату.