Милиционер ничуть не смутился, только сделал пометку в своем блокноте и спросил, известно ли Валентину Алексеевичу что-то о личной жизни Грищенко. Кстати о женщинах.
Валька помотал головой. Если у Севы и была личная жизнь, то он ничего о ней не рассказывал. Как уже говорилось, он был довольно-таки скрытен. Но не исключено, что он спокойно обходился без баб, потому что у художника слишком мощная сублимация, то есть выход сексуальной энергии в творческую, как писал старик Фрейд.
На сублимацию и Фрейда оперативник и ухом не повел и предложил вернуться к теме занятости. Если он правильно понимает, пленка, проявка, печать, а главное, фототехника — недешевые удовольствия. На что вообще жил Всеволод Грищенко, у которого не было богатых родителей?
Валька, в свою очередь, богатых родителей проглотил не поморщившись — впервой что ли? И ответил, что Сева печатал свои фотографии в кое-каких журналах. Однажды выиграл какой-то конкурс на одном из фотосайтов в Интернете. Вот на это и жил. Квартира ему досталась после смерти бабушки, если это можно назвать квартирой, — голые стены и обломки допотопной старушечьей мебели. Но Севке было все равно, лишь бы где-то спать и держать свой архив. Все это Валентин знает лишь со слов друга, сам он у него дома никогда не бывал.
— В каких журналах публиковались фотографии Грищенко? — спросил милиционер. Валя сделал усилие, чтобы вспомнить его имя, сообщенное в начале беседы, и не смог — у него в голове лишняя информация не застревала. Он даже звание забыл, а в погонах не разбирался. Однако Красильников отметил, что взял правильный тон — заговорил собеседника, засыпал его мелкими подробностями, отвлекающими мыслями, и тот уже стал уставать.
Но про журналы Севкины он тоже не знал! Это было чистой правдой, хотя милиционер мог ему не поверить. Сева со своими безмерными амбициями считал, что издания, где его печатают, — где его пока печатают! — недостойны того, чтобы о них упоминать. Вот если бы его фотографии начали выходить в «Time» или «Schpiegel», он бы, конечно, тут же примчался показывать журнал. Разумеется, он был честолюбив, любой фотограф честолюбив, как же иначе!
Кстати, кстати, кстати! Они ведь встречались еще раз, но это было мельком, буквально на пять минут. Вернее, они просто столкнулись на улице, что неудивительно, они ведь с детства живут недалеко друг от друга, потому и пересеклись в одном фотокружке. А почему «кстати» — да потому, что Севка был как-то особенно воодушевлен, весел, что с ним редко случается, и сказал, что у него хорошие новости. Какие — расскажет потом, когда все получится, чтобы не сглазить. Красильников спешил на экзамен, Грищенко тоже куда-то бежал, и долго разговаривать было некогда.