– Я бы не стала говорить «нечистый на руку». Причины могут быть разные, эксперт действительно может не разобраться в ситуации, может искренне заблуждаться…
– Но в данном конкретном случае? – настаивал молодой человек, худой и остроносый, как только что наточенный карандаш.
Примадонна снова вздохнула и сделала лицо «я не хочу об этом говорить, но как честный человек должна»:
– В данном конкретном случае экспертом по делу выступает Виктория Берсеньева – очень известный и уважаемый в городе лингвист. И я думаю, выбор администрации был не случаен. Авторитет у Виктории серьезный, особенно после действительно блестящего раскрытия убийства. Однако как раз в силу ее большого опыта в экспертном деле я не могу поверить в то, что Виктория искренне верит в злонамеренность профсоюзной организации…
– То есть эксперт попросту лжет? – предельно упростил этот сложный заход ведущий.
– Я не знаю, я уже сказала, причины могут быть разные, – скорбно прошептала Миллер, сделав на камеру большие честные глаза так, что стало ясно: «Виктория, конечно, лжет, но Миллер не может сказать об этом прямо».
После этого Ада Львовна исчезла с экрана, вместо нее в эфире жалобными голосами завопили какие-то женщины, изображая просторечие и почему-то «гэкая».
– Вот муж мой не болел, не болел, а на заводе год поработал, и все – раз заболел, два… Неделя прошла с последнего больничного, а он опять болеть хочет…
– Люди-то нас давно дураками видели, но противно, когда прямо в глаза-то врут. Руку вон мне кислотой разъело, просила компенсацию, не положена, говорят. В глаза врут! В глаза! А как же не положено, когда я инвалид теперь?!
Женщина зарыдала, показывая на камеру обезображенную руку.
– Ряженые. – Селиверстов скривился с отвращением. – Страховая исправно платит. А случая с кислотой вообще не помню.
Вдруг на экране появилось знакомое маленькое лицо женщины-девочки. Это была Катерина. Как обычно, губы ее были немного поджаты; посмотрев в камеру быстрым острым взглядом, журналистка заговорила, отрывисто кидая слова:
– Эти люди ни перед чем не остановятся. У меня двое детей. Недавно ко мне домой пришли органы опеки, якобы посмотреть условия. Написали, что условия ненадлежащие. Детей пытаются забрать. С чьей подачи они, думаете, пришли? Я мать-одиночка, но это не значит, что я плохо обращаюсь с детьми… Я работаю, я все для них делаю. Но я сотрудник газеты «Рабочая сила», член профсоюза, и вот результат. Юрист «Русского минерала» Селиверстов натравил на меня органы опеки. Мне приходится судом доказывать, что я хорошая мать. Они идут на все. Повторяю, они идут на все! Для них нет ничего святого.