– Девушка, оставьте больного в покое, – засуетилась врач.
– Больного? – удивился я.
– Да что с ним такое? Вы скажите уже?! – воскликнула Вика.
– Нужны, конечно, подтверждения, но у меня подозрение на довольно редкое расстройство.
– Расстройство? – Мы с Викой выдохнули хором, она – громко, я – едва ворочая языком.
– Акустикофобия, – бесстрастно проговорила врач.
Женщина в халате бедром оттеснила мельтешащую Викторию и обратилась ко мне:
– Случается ли, что громкие звуки приводят вас в состояние ужаса, прострации, возникает острое желание покинуть место, где раздается звук? Раздражают ли вас дети, собаки?
Дети и собаки меня раздражали вполне умеренно, но про громкие звуки технического происхождения она заметила правильно. Если честно, то я думал, что так чувствуют все.
– А в обмороки вы раньше падали?
– Не было такого.
– Беспокоит ли вас синестезия? Это когда вам кажется, что музыка имеет запах или цвет, а какие-то картины или образы вызывают в памяти запахи?
Мне вспомнилось одно стихотворение Вячеслава Иванова, в котором слово «прости» окрашено в синий. Видимо, у поэта был тот же медицинский случай, что и у меня.
Все равно – не протягивай руки,
Все равно – ничего не спасти.
Только синие волны разлуки.
Только синее слово «прости»…
– Что простите? – Врач смотрела на меня удивленно и зачем-то потянулась к моему запястью, чтобы проверить пульс.
Все ясно, я процитировал Иванова вслух. Стараясь вести себя как можно более обычно, я ответил на ее вопрос:
– Нет, синестезия меня не беспокоит… То есть я хотел сказать, что все так и есть, как вы сказали, но меня это не беспокоит.
– Хорошо-хорошо. – Врач бросила на меня еще один недоверчивый взгляд, но все же вручила бумажку, испещренную каракулями. – Будете лечиться, вылечитесь.
– Но раньше такого не было, – встряла Виктория.
– При нервном перенапряжении возможны усиления легких патологий, которые до того никак не проявлялись. Сейчас племянника домой, крепкий горячий чай с лимоном и сахаром, восстановить давление, никаких стрессов и вот с этим заключением потом к психологу.
Этого нам еще не хватало! Я посмотрел на тетку с выражением скептическим, но она отобрала у меня заключение и аккуратно сложила себе в карман.
Из смежной комнаты вышла Юля Волобуева – оказывается, от проходной меня перетащили прямо в приемную Селиверстова.
– Как он? – На глянцевом лице живого пупса отражалось беспокойство.
– Жить будет, – проговорила Вика, направляясь в кабинет с золотой табличкой и затейливым вензелем «С», оформлявшим фамилию главного юриста.
– Давай, подтягивайся, звуковая аномалия, – кинула она мне на ходу и скрылась за дверью.