Я продолжал тренироваться еще год, летал на другие авиационные базы в Ки-Уэсте и Неваде на практические занятия и начал осваивать новые навыки. Вместе с эскадрильей я участвовал в следующем походе на авианосце «Дуайт Эйзенхауэр» (или, коротко, «Айк») в сентябре 1991 г. Мы побывали в Красном море, Персидском заливе и норвежских фьордах. Я уплыл на 6 месяцев, в течение которых практически через день вел на F-14 боевое воздушное патрулирование. Пока мы были в море, распался Советский Союз, и мы не знали, чем это может обернуться.
Темной ночью в одну из первых недель похода мы с оператором РЛ аппаратуры перехвата Уордом Кэрроллом (мы звали его Муч[8]) без сучка без задоринки взлетели и заняли позицию на боевом дежурстве над авианосцем, находившимся в Аравийском море. Нашей задачей было защищать авианосную группу от воздушного удара. Иными словами, мы должны были сбить любой бомбардировщик или штурмовик, если бы он появился возле нас. Кроме того, мы использовали это время для обучения. Когда полуторачасовое дежурство закончилось и пора было возвращаться, я услышал, как Муч вдруг сказал:
– Между нами и кораблем земля.
– Земля?
Я был уверен, что мы не пролетали над какой землей. Плохой погоды на эти сутки не обещали, но горизонта совершенно не было видно. Затем я понял, что «земля», наблюдающаяся на нашем радаре, – это песок: по-арабски – хабуб, гигантская песчаная буря. Она охватила все пространство вокруг, что могло чрезвычайно затруднить нашу посадку.
Когда мы приблизились к кораблю и снизились для захода на посадку, видимость была ужасная. Диспетчер сказал: «Морской пес один – ноль – три, дистанция три четверти мили, запрашивайте посадочные огни». Он ждал подтверждения, что я вижу визуальные средства, помогающие занять правильную позицию для посадки. Я выглянул и ничего не разглядел, затем услышал приказ палубного регулировщика службы наземных сигналов (LSO, landing signal officer), стоявшего в кормовой части, продолжать сближение. Это означало, что он заметил нас, хотя мы его не видим. Мы продолжили снижаться.
Когда до авианосца оставалось меньше полукилометра, я, наконец, увидел его. При скорости 270 км/ч у меня было около 5 секунд на то, чтобы скорректировать положение самолета в соответствии с осевой линией ВПП, а также высоту и скорость и коснуться палубы в нужном месте, точно перед третьим тросом аэрофинишера. Касание. Как обычно, я дал полную тягу – это необходимо на случай, если посадка окажется неудачной и придется сразу взлетать. Я надеялся ощутить успокаивающий рывок троса, который остановит нас, – ничего!