Поскольку это был лишь второй мой полет на шаттле и я еще не бывал на МКС, новый руководитель астронавтов хотел поставить в экипаж пилота с опытом космических полетов. Казалось бы, простое требование, но все пилоты, летавшие в космос хотя бы раз, были моими одногруппниками, а одногруппникам обычно не поручают командовать друг другом, особенно если у них одинаковый опыт. Кент Роминджер, новый шеф, обсудил со мной варианты. Единственными пилотами, не зачисленными на тот момент в экипажи, были Чарли Хобо, Марк Полански и мой брат. Я считал, что именно брат подходит лучше всех: мы прекрасно ладили (во всяком случае, с 15 лет, когда перестали драться), понимали друг друга и знали, что принадлежность к одному выпуску не станет для нас проблемой. НАСА было всецело за.
С приближением срока официального назначения я лучше обдумал ситуацию. История о братьях-близнецах, ставших командиром и пилотом одного экипажа, привлечет огромное внимание. Разумеется, с какой-то стороны это хорошо – НАСА всегда искало способы расшевелить общественность и пробудить у людей интерес к космическим полетам, – но я не хотел, чтобы этот полет считали пиар-ходом. Сюжет о близнецах в космосе не должен отвлекать внимание от нашей экспедиции и от других членов экипажа.
Другое опасение было личного характера. Мы оба с Марком знали, что рискуем всякий раз, когда летим в космос. Для меня мысль о том, что моя дочь может остаться без отца, всегда немного смягчалась убеждением, что, если случится самое плохое, у нее останется дядя Марк, который заменит ей отца, – будет напоминать ей обо мне. Когда в космос летел Марк, я знал, что, если понадобится, сделаю то же самое для своих племянниц. Если мы с Марком летим вместе, то наши дети могут потерять одновременно отца и дядю. Чем больше я об этом думал, тем меньше мне нравился этот план.
Оставались два кандидата, Чарли Хобо и Марк Полански. Полански не интересно было лететь со мной пилотом, и неудивительно, поскольку формально он был опытнее меня, имея за плечами полет на МКС. Оставался Скорч – Чарли Хобо. Скорч славился прямотой: если он считает тебя неправым, не колеблясь об этом скажет. Он ответил, что без проблем полетит под началом одногруппника – он ценит любую возможность полететь в космос, – и я знал, что это правда.
Итак, мой экипаж был утвержден. Скорч – пилот и пятеро специалистов: Трейси Колдуэлл, Барбара Морган, Лиза Новак, Скотт Паразински и Дэйв Уильямс.
Меня больше всего беспокоила Лиза, которую я знал дольше большинства моих коллег, лет 15, – мы вместе учились в школе летчиков-испытателей в Пакс-Ривер. Она была блестящим бортинженером, но в последнее время демонстрировала одержимость в отношении мелких деталей, не имевших особого значения: например, что съесть сегодня на ланч. Она могла зациклиться на чем-нибудь несущественном и с трудом переключалась. На Земле это не составляло проблемы, но успех космического полета зависит от каждого члена экипажа, а странности Лизы начали меня тревожить.